Анализ художественной структуры «Что делать?» во всей советской критике восходит к статье А. В. Луначарского «Чернышевский как писатель» (1928). Луначарский отметил, что «внутреннее построение» романа «идет по четырем поясам: пошлые люди, новые люди, высшие люди и сны» 1.
К первым принадлежат Мария Алексеевна Розальская, Сторешниковы, владельцы дома, их сын Михаил; великосветские офицеры, кутилы и прожигатели денег — Жана, Серж и француженка Жюли. Впрочем, о ней следует сказать, что она все же сохраняет тоску по настоящей жизни и раскрывает Вере Павловне тайну коварного умысла Михаила Сторешникова скомпрометировать ее, представив в обществе в качестве своей любовницы. В лучшем порыве своих чувств она говорит Вере Павловне: «Умри, но не давай поцелуя без любви».
Второй пояс образует Вера Павловна, Лопухов, Кирсанов. Это как раз те люди, о которых и для которых написан роман. Этих людей немного, но они есть. Они ищут, ошибаются и снова ищут.
_______
1. Луначарский А. В. Собр. соч.: В 8 т. М., 1963. Т. 1. С, 248.
[96]
Им свойственна стойкость в жизни. Автором искусно показано, что Лопухов вывел Веру Павловну «из подвала», но у нее были и свои мечты, свои дерзания найти пути к новой жизни. Выйдя замуж за Лопухова, она лишь получает прочную опору в жизни. В скрупулезных регламентациях их внутренней семейной жизни есть, конечно, утопические курьезы, но главное в них — подчеркнутая самостоятельность женщины.
Она находит свою реализацию в проекте Веры Павловны завести множество мастерских, где царил бы свободный труд с честным и открытым распределением прибавочного продукта, доходов, с новой этикой отношений между людьми. Конечно, «гармония» в духе Фурье и Оуэна, без изменения всего социального строя, заключает в себе много утопического. Законы хищнического мира эти мастерские не отменяли. И выдержать с ними конкуренцию вряд ли могли бы. Но в романе четко поставлен вопрос о необходимости перестройки существующих общественных отношений, и основа этой перестройки должна носить социалистический характер. В этой-то идее и заключалась разрушительная сила романа. Поняла это цензура слишком поздно.
Замужество за Кирсановым, брак по любви, вносило много лиризма во внутреннюю жизнь Веры Павловны. И ее общественные горизонты чрезвычайно расширяются: она хочет стать ученым, медиком, врачом-практиком. Такие притязания женщины были абсолютной новостью в тогдашних условиях России. Медицина считалась призванием только мужчин, женщины к ней не допускались (как не допускали Софью Ковалевскую к математике).
К числу новых людей надо отнести и Катерину Полозову, которую хотел соблазнить распутник Серж Соловцов, а Кирсанов сумел спасти ее от катастрофы. Полозова затем, как уже было сказано, выходит замуж за Бьюмонта (Лопухова).
Весь дух романа таков, что мы с определенного момента ожидаем появления «особенного человека», «высшей натуры», «необыкновенного человека» среди людей обыкновенных, но уже «новых». И вот появляется Рахметов. Автору важно было выдержать общую тенденцию развития характеров людей, порвавших со старой жизнью и ищущих путей к новой жизни. В сюжете романа нет сцен, где бы это было показано. Однако «общее» дело, о котором часто говорят герои, — и есть дело Рахметовых. В подцензурном произведении иначе и сказать было нельзя.
Когда мы говорим о Рахметове как о «высшей натуре», то не пытаемся приписать ему нечто сверхчеловеческое, культ «сильной личности», крайнего индивидуализма. Подобные взгляды развивал философ А. Шопенгауэр в сочинении «Мир как воля и представление» за два десятка лет до выхода «Что делать?». Он проповедовал абсолютное господство индивидуума, тотальную «войну всех против всех».
Рахметов не является предтечей народнической теории, согласно которой историю делают «критически мыслящие личности»
[97]
(Михайловский, Лавров). Народники утрачивали веру в народную революционную инициативу.
Рахметовское волевое начало — революционная стойкость, закалка подлинного борца, знающего, что он должен послужить народной революции. В его исключительности нет ничего эгоистического. Знакомясь с обстоятельствами его жизни и поведения, мы узнаем, как выковывалась та непреклонная революционная решительность, которая не раз была продемонстрирована русскими революционерами. Он объясняет Вере Павловне и ее друзьям, что отказывается от комфорта жизни не потому, что не жаждет его, не понимает его цены и вообще против удобств и наслаждений, а потому, что он знает: ничто постороннее не должно отвлекать его от главной цели, что в любой момент он может быть арестован и брошен в нечеловеческие условия. И надо быть готовым, чтобы перенести все невзгоды, устоять, выжить и продолжать борьбу. В этом — обаяние Рахметова, сила характера которого так понятна всякому честному человеку.
Четвертый пояс — это сны. Их в романе — четыре. Но первые три сна Веры Павловны являются сюжетным предварением предстоящих перемен в ее жизни и уразумением общей философии вопроса, какие стадии пережило человечество в сфере любви и эмансипации женщины. Любовь богини Астарты — рабская любовь. Любовь Афродиты — символ женской красоты. Средневековое рыцарское поклонение женщине — идеальное обожествление в каждой женщине девы Марии, непорочности. Но любовь и свобода для женщины возможны только как равноправные. Это вот и есть идеал Веры Павловны, «новых людей».
О будущем России и — шире — всего человечества говорится в самом важном, четвертом сне Веры Павловны: здесь нарисованы картины жизни при социализме. Чернышевский прибегает к фантастическим приемам. Вере Павловне во сне являются две сестры — Невесты. Старшая из них — Невеста Революции. В главе даже автор поставит массу точек, объясняющих как бы добровольный пропуск текста, который запретила бы цензура. Наряду с этим есть образ младшей красавицы-Невесты, которая обозначает Любовь-Равноправность; она оказывается богиней не только любви, но и наслаждения — наслаждения трудом, наукой, искусством, отдыхом.
Где-то далеко, на юге России, в пустынном месте раскинулись богатые поля, луга, сады; высится огромный дворец из чугуна и хрусталя с зеркалами, коврами, чудесной мебелью. Повсюду видно, как люди трудятся, поют песни, отдыхают, учатся и снова отдыхают. Между людьми — идеальные, гармонические отношения — везде следы счастья и довольства, о которых прежде и мечтать было нельзя.
Конечно, в этой картине — много далекого от реальности, чего-то в духе Фурье, Оуэна. Недаром в романе неоднократно упоминаются их имена. Недостаток этой картины в том, что
[98]
показан только сельский труд, говорится о народе вообще. Придраться к этой утопии очень легко, но — в главной своей мысли — она чрезвычайно реалистична. Чернышевский подчеркивает, что новый труд должен быть коллективным, свободным, присвоение плодов его не может быть частным. Все результаты труда должны идти на удовлетворение запросов членов общества. Этот новый труд будет опираться на высокие научно-технические достижения, что позволит человеку преобразить землю и всю свою жизнь. Остается лишь в тайне, каким путем достичь такого благополучия.
Роль рабочего класса не выделена, не подчеркнута. Его в России еще не было. Но Чернышевский знал, что переход от патриархальной крестьянской общины к социализму должен быть революционным. А пока важно было закрепить в сознании читателей наистребимую мечту о лучшем будущем. Об этом Чернышевский говорит устами старшей сестры-Невесты, обращающейся к Вере Павловне: «...Ты знаешь будущее. Оно светло, оно прекрасно. Говори же всем: вот что в будущем. Будущее светло и прекрасно. Любите его, стремитесь к нему, работайте для него, приближайте его, переносите из него в настоящее сколько можете перенести». Что же это, если не призыв к революции?
А как трудно и рискованно было «переносить» в настоящее то, что возможно только в будущем. Чернышевский показывает в сцене, которая по контрасту следует сразу же после картины будущего. Бдительные власти, изображенные в романе, признали «вредными» мастерские и кружки «новых людей»: к Кирсанову явился с требованием объяснений некий «просвещенный муж» из III отделения. И этот «муж» указал «социалисту Кирсанову», «знаменитому ученому» на то, что мастерская его супруги оказывает «вредное направление» на умы верноподданных. Агент III отделения потребовал переменить вывеску на мастерской: «Добрая работа». Кирсанов и Вера Павловна ловко обошли предписания начальства: «Добрая работа» была заменена на «Добрый труд». В слове «труд» (фр. travail) —усматривался намек на известный лозунг французских социалистов, под которым сражались пролетарии на парижских баррикадах 1848 года: «Droit de travail» (право на труд). Это хорошо разъясняется в рукописной редакции романа.
Естественно, что весьма иносказательно Чернышевский показывает и политический переворот в России, возможность которого он относит к 1865 г. Революционные демократы верили, что очень скоро наступит в России «настоящий день».
Совершившаяся революция изображается в главах пятой и шестой: «Новые лица и Развязка» и «Перемена декораций». Праздничное настроение у Кирсановых и Бьюмонтов. Вокруг много молодежи. Они веселятся, острят, катаются на санях, поют песни на стихи «некрасовца» Михайлова:
Черный страх бежит, как тень.
От лучей, несущих день;
Свет, тепло и аромат
[99]
Быстро гонят тьму и хлад;
Запах тленья все слабей.
Запах розы все слышней...
[100]