Виталии СЕРКОВ
Виталий СЕРКОВ родился в 1956 году в деревне Острецово Вологодской области. Член Союза писателей России. Автор поэтических сборников «Свет памяти», «Соборные звоны», «Звезды и листья», «Шиворот-навыворот» (пародии, эпиграммы), «Круг сомнений завершив», «Шепот созвездий», «Нам не дано предугадать...» (пародии и статьи о русской поэзии), «Душа моя скорбит», «За други своя». Дипломант Всероссийской православной литературной премии имени Святого благоверного великого князя Александра Невского (2007) за верное служение русской поэзии, лауреат Всероссийского поэтического конкурса им. Сергея Есенина (2011) и Международного поэтического конкурса «Звезда полей» (2012). Живет в Сочи.
* * *
* * *
Горький жребий выпал в смене дней: До озноба сомневаться в праве
Говорить от имени теней Под луной в серебряной оправе.
Слушать бредни сереньких вождей, Возлюбивших злато лютых наций
И живущих в мареве идей И в плену чужих галлюцинаций.
Но нельзя не верить, не любить, Не внимать таинственному пенью. А поэтом быть или не быть? — Одному известно провиденью...
В Светлом Храме я под образами
В полном одиночестве стою. Женщина с печальными глазами Вновь не поняла печаль мою.
Сердится и морщит лоб Угодник, Смотрит с осужденьем сверху вниз, Зная, что отпетый греховодник Вряд ли заберется на карниз.
Медленно курится синий ладан, Страшно угодить не в рай, а в ад.
Если я тобою не разгадан, Значит, перед Богом виноват...
* * *
На посошок налейте мне вина, И я Вас больше не побеспокою. Мне сквозь бокал вселенная видна И то, что открывается изгою.
Из города скорее убежать Замыслил я к нетронутым сугробам, Но не затем, чтоб зайцев обижать Иль до погоста следовать за гробом.
Предназначенье видится в ином: Ходить-бродить в обнимку с тишиною И опьяняться вовсе не вином, А памятью и ветром за спиною.
Зачем я разомкнул
Застывшие уста, Когда Вам намекнул,
Что Вы уже не та, И я уже не тот,
И жизни ход иной, И все сильней гнетет Груз мысли неземной,
Что время утекло, Как тень через забор, А месяц сквозь стекло Заносит свой топор?
Вы молвили: «Заря Восходит над горой.
Ты жалуешься зря, Мой сказочный герой.
* * *
Где кажется тесным родительский кров, Над нами встал туман Но рифмы ночами не снятся.
И поднялся с низин.
Как сладок был обман Пусть вечно там росы звенят поутру,
Ночами долгих зим...» Земле помогая вращаться,
И я от обид и тоски не умру — Мне будет куда возвращаться.
И молодость давно отликовала, И скрыл туман забытые мечты, Но глянешь из окошка: подковала Луна Стрельца — и радуешься ты.
И вроде все уж намертво забыто. «Да все ли было?» — думается вскользь.
Одно крыло любовью перебито, Другим крылом взмахнуть не довелось.
Печали нет. Растерянность едва ли Врасплох застанет на исходе дня. И в тишине покажется: позвали... Подумаю: «Наверно, не меня.»
* * *
А. Каберову
Устану от мыслей, прощать разучусь,
А душу заездят обиды — Проселками памяти в юность умчусь, Где грезы еще не разбиты;
Где печь да полати, а рядом — безмен, Весов незатейливый предок, И дни не отравлены ядом измен, И смех беззаботный не редок;
Где в старом овине стоят жернова, А в горнице — прялка с куделью, И мысль о бессмертии так же «нова», Как детская тяга к безделью;
Где выгон истоптан стадами коров, Где светлые мысли теснятся,
* * *
ПОВЕРЬТЕ МНЕ, Я ЧИСТ ДУШОЮ
Н. Рубцову
Я такое сказать о себе и в бреду не смогу... Отогревшись душой под багряными зорями,
каюсь
И за мелкую месть, и за долгую смуту в мозгу, И неправедным быть до последней черты
зарекаюсь.
Ах, как хочется мне отбелить бытия
черновик,
Да не зря говорят, что из песни не выкинешь
слова!
И несдержан я был оттого, что юлить не
привык,
И глаза отводить не пытался от взгляда
косого.
Хоть обиды простил я давно и друзьям, и
врагам,
И грядущие дни пустотою уже не пугают, Но былые грехи, словно гири, прилипли к ногам И в небесную рать записаться меня не
пускают.
То ли лодку Харон до сих пор не успел осмолить, То ли, хуже того, и его обуяла усталость.
Значит, можно грехи, суету одолев,
отмолить,
И неважно уже, сколько дней мне на это
осталось.
* * *
Пусть вы о нас не слышали пока — Нет нашей диспозиции на карте. Мы — воины засадного полка, Не мыслящие службы в арьергарде.
Наш полк, как никогда, необходим. Мы вступим в бой однажды поневоле, Но политое русской кровью поле Врагам за серебро не отдадим.
Самарский, вологодский ли, тверской —
Не падки на чины и эполеты, Но Дух, что нам оставил князь Донской, В душе храним, поскольку мы — поэты.
Мы знаем цель засадного полка. Мы — скрытая опора авангарда. Враги о нас не ведают пока, А значит — и не бита наша карта.
***
Ни Парижа огни, ни огни Тель-Авива
Не согреют — чужая земля. Но распустит листочки плакучая ива, О пощаде природу моля;
Но береза, живительным соком томима,
Вдруг начнет розоветь по весне, И надежда, вчера промелькнувшая мимо, Улыбнется приветливо мне.
А потом заиграет на небе зарница,
Закачается спелая рожь. Уезжай, если греет тебя заграница, И не бьет расставания дрожь.
***
Когда пошла моя дорога По стыку хрупкому эпох, Я горячо просил у Бога: «Спаси ее, помилуй, Бог!»
И был я полон сил и мыслей, Смекал, что чувствовать могу, Как ночь на рыжем коромысле Уносит в прошлое пургу.
И ветер, словно жеребенок, Скакал вприпрыжку по кустам И, как доверчивый ребенок, Водил ладошкой по устам.
Я шел в ночи дорогой древней, Земля звенела под пятой, И над затихшею деревней Качался ковшик золотой.
И я услышал ненароком Ее тревожный тяжкий вздох И шепот жаркий за порогом: «Спаси его, помилуй, Бог!»
Нищенка тихо легла под кусты, Взгляд никого не винит. Рад бы помочь, да карманы пусты, Мелочь — и та не звенит.
Песни, что я о России сложил, Вряд ли по нраву дельцу. Я — только правде сермяжной служил, Он — золотому тельцу.
Призраком бродит по жизни тщета, Тайно касаясь теней, И нищета предъявляет счета Сумраку прожитых дней.