1. Те, которые по своему рождению, воспитанию и по роду службы пользуются правом свободно входить во дворец и присутствовать на аудиенциях, назначаемых высочайшими особами, с детских лет изучают придворный этикет, и не для них, разумеется, назначена эта рубрика;
Но нередко человек, не ожидавший никогда высокой чести представляться когда-либо членам августейшей фамилии, обстоятельствами, совершенно для него неожиданными, бывает осчастливлен милостивою аудиенциею или сам принужден испрашивать позволения объяснить лично какое-нибудь дело государю императору, государыне императрице или другим высочайшим членам августейшей фамилии. Само собою разумеется, что в этих исключительных случаях неопытный и робкий проситель бывает руководим советами кого-нибудь из придворных лиц к тому же милостивое снисхождение высоких хозяев и популярность, их окружающая, много облегчают и упрощают ныне для новичка этот почетный прием, который в старину был преисполнен затруднительных обрядов и почти рабских унижений.
Допущенный в кабинет или залу, где назначена аудиенция, проситель делает почтительный поклон при самом входе в комнату, потом второй поклон, подвинувшись несколькими шагами вперед, и, наконец, в расстоянии никак не менее трех шагов от того места, где находится высочайшая особа, делается третий поклон.
Начинать говорить не должно прежде, чем его величество обратится с каким бы то ни было вопросом. Ответы должно давать явственно, отчетливо, но стараясь не удлинять фраз без нужды. Осанка просителя должна быть свободной и носить отпечаток чувства собственного достоинства; всякая робость, неуверенность в ответах, с беспокойством блуждающие взгляды могут произвести самое неблагоприятное впечатление и повредить успеху дела. Несмотря на высокий сан того, перед кем стоит проситель, он должен видеть в нем только человека ближнего, поставленного обстоятельствами в возможность оказать ему благодеяние, и к тому же ближнего, заранее уже расположенного сделать добро. Проникнувшись этой мыслью, проситель невольно ободряется и выигрывает свое дело.
Когда аудиенция окончена, должно выйти из комнаты, не оборачиваясь спиной к высочайшей особе, а пятясь задом и до самого порога производя те три поклона, которые назначены придворным церемониалом. На пороге только можно обернуться.
2. Во дворцах должно говорить вполголоса из уважения к высоким хозяевам, под крышею которых находишься, ступать надо тихо, мягко и вообще сливаться с толпою придворных лиц, не стараясь ничем обращать на себя их внимание.
3. В дворцовых комнатах, наполненных, разумеется, различными предметами моды и роскоши, не должно ни к чему прикасаться и никакой вещи, как бы она ни была мала, не сдвигать с ее места. Многие имеют несчастную привычку, бывая в чужом доме, трогать и переставлять вещи, обратившие их внимание, перелистывать книги, альбомы, ноты и оставлять их совершенно на других местах. Если в частном доме это считается невежливым, то во дворцах, посещение которых должно по справедливости считать для себя честью, такое бесцеремонное обращение с собственностью высоких хозяев может быть названо просто дерзостью и наглостью. Это невольным образом напоминает нам те правила, или, как великая Екатерина в шутку называла их, кодекс эрмитажных вечерних собраний, изложенные ею самою и между которыми есть правило, касавшееся именно знаменитого князя Григория Александровича Потемкина, чтобы ничего не трогать, не портить, не ломать, в рот не брать и в карман не класть, так как светлейший имел эту странную неприятную привычку. Не достаточно ли любоваться изящными драпировками, не щупая руками бархата, из которого они сделаны, нужно ли непременно подносить к глазам серебряный кубок, чтобы быть уверенным, что он не аплике [(франц. applique) — металлическое изделие, покрытое тонким слоем серебра]
Мы сами видели, например, чудаков и в особенности чудачек, которые, осматривая петербургские дворцы во время отсутствия императорской фамилии, находили особенное удовольствие под предлогом усталости садиться на какое-нибудь великолепное золоченое кресло, назначенное для высоких посетительниц, тогда как в той же комнате у окна стоят обыкновенные буковые стулья, весьма достаточные для получасового отдыха. Невольным образом при этом приходится вспомнить маленький анекдот, рассказанный петербургским старожилом в «Русском вестнике» 1872 года, про бывшего некогда, в начале 30-х годов, то есть лет пятьдесят почти тому назад, столоначальника, вышедшего из семинаристов, Пантовского. Этот чудак-бюрократ до того был очарован своим директором (Департамента внешней торговли, что ньще таможенных сборов), известным и даже знаменитым Дмитрием Гавриловичем Бибиковым, что когда однажды, обходя комнаты департамента, тайный советник Бибиков как-то случайно посидел в столоначальничьем кресле Пантовского, то Пантовский, поцеловав то место, на котором восседал его превосходительство, завернул все кресло газетною бумагоф и его хранил как драгоценность.
4. Посещая и осматривая дворцы во всех подробностях, должно щедро вознаграждать камер-лакеев, служащих проводниками, и если мужчина приглашен дамами сопровождать их в этом осмотре, обязанность его — взять на себя эту издержку и не допускать дам расплачиваться. Так как в этих случаях о цене, разумеется, не условливаются и каждый дает по произволу, то лучше дать больше, Чем меньше.
5. Никогда не должно стыдиться того, что посторонние могут осмеять ваше незнание какого-нибудь обычая, и, помня пословицу «Что город, то норов», в новом для вас месте внимательно всматривайтесь и прислушивайтесь к словам и поступкам местных жителей, чтобы действовать сообразно с тем, как они действуют. Знать обычаи всех стран довольно трудно, но в чужой монастырь со своим уставом входить не должно. Как бы странен ни казался вам обычай, подчиняйтесь ему беспрекословно, во-первых, чтобы не сделаться общим посмешищем, а более всего, чтобы не оскорблять чувство народности.
Наполеон I, то есть дядя новейшего авантюриста в императорской короне, несмотря на свою гордость и честолюбие, не одобрил английского посланника лорда Амберста, когда он, возвратясь из Китая, рассказывал ему, что отказался от аудиенции у императора из-за того, что согласно с придворным китайским церемониалом обязан был встать на колени и поклониться до земли. «О! Если б вы были моим представителем,— сказал Наполеон с негодованием,— я вменил бы вам в обязанность два битых часа лежать ниц перед китайским императором, чтоб только добиться успешного результата от своей аудиенции!»
Наполеон был прав, потому что в чужой стране обычай не может унизить и оскорбить, и только люди слабоумные могут быть противного мнения. Впрочем, бывают случаи, когда посланник, представитель высшей власти перед другою, более или менее враждующею с ней властью, как нельзя справедливее уклоняется от выполнения какого-либо обряда, имеющего карикатурный или даже унизительный характер. Так во время своего чрезвычайного посольства в Тегеран наш знаменитый и бессмертный герой и администратор Алексей Петрович Ермолов отказался надеть на свои генеральские ботфорты красные бабуши [род мягких туфель], требуемые персидским придворным этикетом, которому подвергались беспрекословно все представители других европейских держав. Такое упорство Ермолова, проистекавшее отчасти из его личного характера, имело в основании своем и чисто политические причины поступать так, а не иначе.
6. На аудиенциях у высших сановников прием просителей также сопровождается некоторым церемониалом, строгое исполнение которого есть дань уважения званию и посту. Эта наружная подчиненность не мешает горячо отстаивать свои интересы и добиваться успеха ловкими доводами, доказывающими полное знание дела. Тут так же, как и на первой аудиенции, излишняя робость может испортить хорошо начатое, но, с другой стороны, увлекаясь собственными интересами, никогда не должно выходить из границ уважения, на которое имеет право тот, к кому относится ваша просьба, и если даже он, злоупотребляя своим положением, позволил себе возвысить голос или употребить неловкие выражения, удержитесь от проявления всякого негодования, не из страха к личности человека, но из уважения к власти, которою он облечен по выбору и по воле государя императора. В этих случаях допускается только некоторая холодность в тоне, которую немедленно заметит чуткое ухо придворного, а привычная светскость заставит его мгновенно образумиться, и, внутренно сознавая неприличность своей выходки, он поспешит загладить этот маленький промах полным вниманием и сочувствием к вашему делу. А впрочем, к сожалению, между лицами, весьма высоко службою вознесенными, бывают иногда люди крайне несветские, которые, само собою разумеется, не сумеют заметить этого легкого и скромного оттенка в вашем тоне. Таков, например, был граф Вронченко, наследовавший от знаменитого министра финансов графа Е. Ф. Канкрина его многозначительную должность. Он был, правда, не злой человек и намеренно не обижал никого, но, вышедши из ничтожества и никогда не живши в настоящем хорошем обществе, был до крайности невежлив и груб. Предместник его граф Канкрин, некогда бухгалтер в домовой конторе банкира Перетца, был также выходец из крайне мелкого общества и отличался величайшею бесцеремонностью со всеми, но, как необыкновенно умный человек, мастерски умел каким-то чутьем заметить все негладкости своих отношений к разным лицам и тщательно исправлять их.
Поступив же иначе, то есть дав волю оскорбленному самолюбию вылиться в резких выражениях, вы не только не подвинете своего дела, но сильно поколеблете его успех да, кроме того, выйдете из аудиенции с самым тяжелым чувством человека, недовольного и собою и другими, не говоря уже о том, что высшее лицо сделается врагом вашим. Сдержанность не есть подлость, а благотворное проявление рассудка и сердца, предоставьте другим заслуживать общественное порицание, сами же старайтесь заслужить одно одобрение.