Чтобы светский разговор был изящен, приятен без излишней слащавости и оставлял бы за собою хорошее воспоминание о собеседнике, он должен носить отпечаток полного отречения от собственной особы и быть преисполнен заботливости к присутствующим лицам. Лабрюйер сказал: «Умейте забывать себя, чтобы только помнить об тех, с кем вы разговариваете, старайтесь изыскивать случаи выставить в выгодном свете их ум, будьте к ним снисходительны, по возможности употребите свое собственное остроумие в их пользу. Поверьте, что ваши дарования, несмотря на всю эту скромность, выйдут наружу и окружающие вас будут уметь оценить ваши великодушные усилия».
В наше время сословия так перемешались и пагубное вторжение нигилизма так грубо поколебало все хорошие свойства общества, что всякая вежливость сделалась оригинальностью, и то, что еще недавно мы считали изящными манерами и вежливыми разговорными оборотами, нынче вызывает на многих лицах насмешливую улыбку. Недавно мы даже были лично свидетелями случая, убедившего нас в горькой истине, что общество теряет прежнюю изящность и заменяет ее бесцеремонностью как манер, так и выражений.
Один весьма образованный господин, занимающий не последнее место в русской литературе, был представлен другому лицу, не менее известному своим образованием, участием в военных делах в последнюю войну и полною возможностью доставить своему новому знакомцу драгоценные записки об том, чего сам был так недавно личным свидетелем. Казалось бы, что такой сотрудник должен бы быть находкой для журналиста, но последний отказался от его сотрудничества, найдя почтенного генерала, привычного к большому свету и говорящего языком своего общества, слишком слащавым, вертлявым и пустословным, чтобы быть хорошим писакой.
А бедный воин, рассыпаясь в лестных выражениях своему новому знакомцу и стушевываясь вполне, чтобы выставлять только рельефнее литературные заслуги журналиста, сопровождая, разумеется, слова свои приличными жестами, никак не думал заслужить за это весьма нелестные эпитеты.
После подобных примеров мы не без робости указываем правила вежливости в разговоре, но нас еще поддерживает надежда, что русское общество еще не настолько увлеклось свободою и необузданностью, чтобы упорно отвергать все хорошее, и что благомыслящая молодежь, вглядевшись в безобразие нигилистических выходок, энергично восстанет против вторжения подобных начал.
Женщины первые бросили камнем в разговорный этикет, допустив мужчин рассказывать в своем присутствии подробности скандальных историй и разбирать ученые вопросы во всей их непривлекательной наготе. Они ошибочно поняли слово «равноправность» и, вступив в область мужских занятий, вообразили, что, добиваясь равных с мужчиною прав в отношении деятельности на пользу человечества, они обязаны сбросить с себя всякую женственность, сделаться товарищем мужчины и самую наружность свою изменить настолько, чтобы внешности сливались. Бедняжки не догадываются, что это товарищество только сделало из них каких-то уродливых мужчин с грубым разговором, размашистой походкой и угловатыми телодвижениями.
Эти безобразные амфибии умеют говорить только о себе, своих занятиях, своем предмете изучения, они тяготятся находиться в обществе благовоспитанных людей, и, если случайно последние относятся к ним приветливо, уважая познания и отдавая должную дань их учености, они недоверчиво принимают их внимательность и лестные выражения называют пустословием.
Далека от нас мысль советовать молодым людям говорить книжным, изысканным языком, тщательно округлять свои фразы и отчеканивать каждое слово: что допускалось в прошедшем столетии, это показалось бы смешным в наше практическое время, в наш век серьезного труда, но теперь, как тогда, равному себе мы скажем, например: «Передайте мне, пожалуйста...», а лицу вышепоставленному и имеющему право на наше уважение мы скажем: «Прошу вас, будьте так добры передать мне...» и пр. или: «Смею ли я просить вас передать мне?..» и так далее.
Эти оттенки в разговоре необходимы.
Самый голос должен изменяться согласно с тем, говорят ли с мужчиной или с женщиной. В разговоре с последней тон голоса, естественно, понижается, модуляция делается мягче, выражения отборнее, самый предмет- разговора должен быть приличнее женской натуре. Мы не можем без отвращения слышать, когда при женщинах и нередко молодых девушках толкуют, нисколько не стесняясь их присутствием, об некоторых ученых предметах, называя каждую деталь ее настоящим именем и не маскируя нимало ее невзрачную наготу. Этому, без сомнения, причиною сами женщины, допустившие подобную бесцеремонность в разговоре с ними, но ни один истинно благовоспитанный мужчина не воспользуется этим правом и даже, поверьте нам, с чувством невольного отвращения отойдет от девушки или молодой женщины, так безрассудно пренебрегающей скромностью, лучшим украшением ее пол!» Для подобных разговоров есть свое место и свое время, когда они вполне приличны, полезны и не подлежат ни малейшему порицанию.
И мужчины и женщины должны уметь говорить в обществе языком простым, общепонятным, не увлекаться частными сравнениями, употреблять как можно меньше риторических фигур — одним словом, говорить, так сказать, под диктовку мысли и чувства, которые сами по себе отражают каждый предмет сжато, просто, понятно, но испорченный вкус говорящего обезображивает его нередко вычурными или тривиальными выражениями. Последнее даже встречается чаще, чем первое, и многие молодые люди имеют жалкую привычку заимствовать в разговоре простонародные восклицания, как, например: «Ай да молодец!», «Неужто?», «Авось!», «Вот те на!» и прочие фразы, вынесенные ими из общественной жизни в школах, гимназиях и пансионах. Выражения: «намылить голову», «козырять», «адмиральский час», «конка», «чугунка», «на боковую» и другие принадлежат к выдумкам людей дурного тона и в хорошем обществе не употребляются, иначе как между самыми короткими друзьями.
Чтение сочинений хороших авторов много способствует к чистоте разговорного языка, посещение же с молодыми людьми хорошего дамского общества в семейных домах служит для них лучшим руководителем в выборе и употреблении общепринятых разговорных выражений.
Например, нынче вывелось вовсе называть даму или девицу сударыней. К ней лично обращаются, называя ее по имени и по отчеству, если же она носит титул, то говорят: княгиня, княжна, графиня или баронесса. Говоря с кем-нибудь про его жену, употребляют слова: «ваша супруга».
Выражение «беременна» никогда не употребляется, когда идет речь о знакомой даме, и заменяется оно перифразой: «в интересном положении». Еще менее прилично сказать: «она тяжела».
В наш язык вкралось нынче множество иностранных слов, получивших право гражданства и сделавшихся общеупотребительными, но должно быть вполне уверенным в их значении, прежде чем решимся вводить их в разговор, потому что неуместное помещение того или другого слова может сделать рассказчика посмешищем общества и даже вовлечь в неприятность. Подобная личность очень забавно изображена в водевиле «Беда от нежного сердца», где является на сцену счастливая маменька трех взрослых дочерей, имеющая привычку употреблять французские слова, не понимая их значения. Таким образом у нее «бювар» заменяет «будуар», «булуар» вместо «бульвар», «пансион» вместо «пенсион» и пр.
Мы сами знаем людей вовсе не глупых, но зараженных страстью вводить в свой разговор иностранные слова, и таким образом у них «креатура» соответствует «карикатуре», «аппарат» заменяет «транспарант», «интеллигентный» соответствует «элегантному», «абсолютный» все равно что «обоюдный», под словом «регламент» они понимают «полк» (regiment), а «авторитетом» называют «рукоплескания» (applandissement).
Площадные выражения: «курмахерить», «лебезить», «слюнки текут», «сводничать», «молодецки», «тороватый», «такой-сякой» и многие другие, доступные только в коротком обществе или в мужской компании, должны быть совершенно устранены из чистого светского разговорного языка. Советуем еще избегать пословиц в разговоре, значение которых бывает нередко настолько двусмысленно, что может возбудить смех и неудовольствие в обществе. Этот совет в особенности обращаем мы к молодым девушкам, которые иногда по необдуманности, свойственной их возрасту, а нынче еще скорее вследствие свободы обращения с мужчинами пользуются русскими пословицами ради красного словца или в видах ложно остроумного замечания. Однажды мы сами были свидетелями, как одна молодая девушка, прекрасно воспитанная и по рождению принадлежащая к лучшему обществу, на замечание одного почтенного старичка, что черты ее хорошенького личика составляют смесь ее отца и матери, возразила, смеясь: «О! Я не похожа ни на мать, ни на отца, а вся в прохожего молодца». Зная коротко эту девушку, мы уверены, что она сболтнула эту глупую пословицу, не сознавая вовсе ее неприличности, но тем не менее ошибка ее отразилась очень невыгодно на ее репутации, и этот пример служит лучшим доказательством, как опасно в разговор вводить пословицы или сравнения, значение которых не вполне понятно, в особенности женщинам.
Вычурные слова, как, например, «дар», «очи», «ланиты», «кудри», «взоры», «кумир», «горизонт жизни», «нить жизни», «бренные останки» и пр., хороши, и то только иногда, в крайних случаях, в стихотворениях, проповедях, торжественных речах и вообще в печати, для разговорного же языка они вовсе не годятся.
Говоря про человека толстого, должно сказать: «он очень полный мужчина», «она полная женщина».
Некоторая среда нашего русского общества, принадлежащая наиболее к чиновничьему или так называемому дворянству Сперанского, чрезмерно злоупотребляет словами: аристократ», «аристократка», понимая их слишком наглядно и причисляя к этому разряду всякого мужчину, умеющего ловко выставлять на вид свои близкие отношения к высокопоставленным лицам, и всякую женщину, могущую при хороших средствах разыгрывать на паркете гостиных своих приятельниц роль театральных герцогинь и принцесс.
Что эффектно на сцене, то смешно в светской гостиной, и мы можем уверить этих заблуждающихся ценителей аристократизма, что чистокровный вельможа всего менее будет говорить о своем значении в высших слоях общества, что обращение его бывает преисполнено самой милой приветливости, утонченной вежливости и лишено всякой театральности, напыщенности и изысканности в разговоре.
Находясь случайно не в своем, усвоенном воспитанием и постоянною жизнью между порядочными и благовоспитанными, хотя и вовсе не знатными людьми, обществе, истинные вельможи, как мужчины, так и женщины, стараются, так сказать, заставить забыть преимущества, дарованные им сколько рождением, столько счастьем, и спешат поставить себя в уровень окружающих их особ, принимая участие в их интересах, занятиях, удовольствиях. С первого своего появления в этом обществе они сливаются с его членами и, уклоняясь от главной роли, стесняющей невольно общее удовольствие и свободу, умеют мгновенно вывести каждого из затруднения, замешательства, невольной робости. Они никогда не ломаются, не окружают себя избранными особами, не говорят про свой образ жизни, свои связи, свое занятие; они стараются угадать вкусы, мысли, желание тех, с кем временно свела их судьба, интересуются всем, что их интересует, равно приветливы с каждым и каждому умеют сказать что-нибудь лестное, доброе, оставляющее человека под приятным впечатлением.
Подобный аристократизм живет в чистокровной расе людей, но при уме и счастливых душевных качествах он нередко прививается воспитанием и во всяком случае обнаруживается не ходульным обращением, а мягкостью форм и простотою действий. Лучшим примером этих наших слов может служить наш почтенный соотечественник и государственный муж граф М. М. Сперанский. Отец его был простой пономарь, мать — просвирня, деревенская женщина, без всякого образования. Воспитывался Михаил Михайлович в семинарии, где положительно невозможно приобрести светский лоск. Своим громадным умом он сумел выдвинуться на высшую служебную ступень, сумел заслужить благосклонность двух русских царей и так выработал себя в светском отношении, что не только не уступал чистокровным вельможам, но превосходил их в тонкости, вежливости, изящности и мягкости манер. Вот почему должно с осмотрительностью употреблять в разговоре выражения: «аристократические манеры», «она настоящая аристократка», «я был в аристократическом обществе» и пр. Во-обще, бывая в гостях, должно стараться как можно менее занимать присутствующих своей особой, то есть рассказывать про себя, и даже если вы случайно были главным лицом какого-нибудь происшествия, не старайтесь выставлять рельефности своих действий, а напирайте более на занимательность или оригинальность случая. Вообще не следует быть слишком расточительным на местоимение «я».
Когда два лица разговаривают и одно из них рассказывает что-нибудь другому, не должно перебивать рассказчика, хотя бы он видимо лгал и хвастал, но когда рассказ кончен, можно дополнить его известными вам подробностями, не оскорбляя самолюбия рассказчика и не выставляя его лгуном перед слушателями. Вообще врезываться в чужой разговор, перебивать начатый рассказ и оспаривать слова рассказчика в высшей степени невежливо, а также очень неучтиво докучать множеством вопросов, на которые иногда очень трудно отвечать.
Слушая посторонний рассказ, не позволяйте себе двусмысленно улыбаться, как будто сомневаясь в правдивости слов рассказчика, и в таком случае лучше отойдите в сторону. Если же вы остались слушать, то не оскорбляйте видом скучающего человека. Рассеянность во время постороннего рассказа всегда бывает обидна для рассказчика.
В разговоре недостаточно наблюдать за выбором выражений, должно, сверх того, соображать при этом и приличную мимику, не давать лишней воли рукам, которыми многие рассказчики имеют привычку касаться плеча или колена слушателя, вызывая тем его внимание, не делать гримас, не подражать преувеличенно движениям описываемого лица, не позволять качаться или вздрагивать корпусу и не подплясывать на одном месте, как манежная лошадь. Все это до крайности смешно, тривиально и неестественно.
Рассказывая что-нибудь забавное, должно по возможности сохранять серьезный вид и не хохотать самому: от этого зависит успех рассказа, и чем серьезнее передается смешное, тем вернее действие на слушателей. Настоящий комизм заключается в уменье рассказчика сохранить полное самообладание и в то же время рельефно выставить самые смешные стороны рассказа.
Здесь нельзя не сказать, что некоторые рассказчики любят становиться против зеркала, чтобы в стекле следить незаметно за впечатлением, производимым на слушателей их словами. Это в высшей степени бестактно, смешно и предосудительно, давая повод присутствующим полагать, что отражение лица зеркалом доставляет рассказчику личное удовольствие, не говорящее в пользу его ума.
Должно заметить, что молодые женщины и девушки любят рассказывать еще более мужчин, только, к сожалению, уверенность иметь слушателей, хотя бы из учтивости, делает из них плохих рассказчиц; они не дают себе достаточно времени обдумать, округлить свой сюжет и выбрасывают его беспорядочными клочками, возвращаются к одним и тем же выражениям или наполняют рассказ бесполезными подробностями, составляющими иногда сеть, из которой они с видимым трудом выпутываются. Их рассказ есть большей частью светская болтовня, и редко встречается в обществе женщина, умеющая истинно хорошо говорить, коротко, просто, изящно и занимательно.
По нашему мнению, родители и наставники должны были бы обратить серьезное внимание на эту педагоги-ческую подробность и тем прибавить молодой девушке одно из приятнейших общественных дарований, а покуда наш совет молоденьким девушкам — не торопиться рассказывать в гостях, а ограничиться беседою, то есть передачею мыслей, уменьем делать приличные ответы на всякого рода вопросы, а равно уменьем и самим со-здавать эти вопросы. Таким образом, привыкнув к раз-говору, освободясь незаметно от той застенчивости и несмелости, которые составляют непременную принадлежность молодой девушки при первом ее появлении в свете, она усвоит себе мало-помалу грациозную развязность в обращении с посторонними личностями и уже твердою ногою выступит на арену повествовательную, успев изучить, как управлять своим голосом, как выбирать выражения, какие оттенки особенно эффектны и как уметь устоять на черте светского приличия, так близко касающейся кокетства, самонадеянности и рисовки.
Кругозор женских рассказов тем обширнее и удобоисполнимее, что свет не требует от нее глубоких политических или ученых воззрений и довольствуется, если она настолько образованна, чтобы следить за ходом мировых событий, и разговаривает приятно, понятно, просто и разумно о разных предметах обыденной жизни. В мужчине педантизм неприятен, но в женщине он невыносим, и потому, достигнув продолжительными стараниями и многими даже иногда жертвами степени высшего образования, ставящей ее в уровень мужчины, женщина, если она действительно умна, должна беречь для одной себя эту сокровищницу познаний, не расточая ее бесполезно в видах самохвальства й самовлюбленности.
Далека от нас мысль советовать женщинам схватывать только верхушки и находить, что для них достаточно уметь рассказать сюжет нового романа, произнести несколько беглых замечаний о характере модной композиции и бросить два-три восторженных восклицания о последней картине Айвазовского или изваянии Антокольского. Нет, такая фейерверочная трескотня языком делает из женщины говорящую куклу, и далеки те времена, когда подобная мишура могла нравиться. Говоря о музыке, литературе, живописи, даже касаясь этих предметов только легкими штрихами, женщина образованная и воспитанная для света должна знать историю занимающего ее в минуту разговора предмета, она должна быть с ним вполне освоена Для того даже, чтобы уметь верно и сжато передать его занимательные общедоступные для всех слушателей подробности.
Молодые женщины и девушки любят спорить в разговорах, находя довольно справедливо, что столкновение мнений порождает истину (du choc des opinions nait la verite) и что спор есть вкусная приправа разговора, который без того будет вял, скучен, однообразен невыносимо, но и спорить не должно без уменья доказать причину и отстоять свое мнение; можно быть побежденной превосходством доводов, и такая победа не унижает, но быть побитой доказательствами грубого невежества — вредить доброй репутации, которая есть драгоценное достояние всякой женщины.
В свете необходимо соблюдение такта, то есть полное уменье не сказать ничего такого, что бы могло мало-мальски не только оскорбить, но даже слабым намеком огорчить кого-нибудь из присутствующих. Мы считаем возможным причислить эту принадлежность благовоспитанности к драгоценным душевным способностям, потому что, в сущности, светский такт проистекает из любви к ближнему и постоянной заботливости не оскорбить никого даже неумышленно. Женщины, как существа более впечатлительные и чувствительные, одарены этою способностью более мужчин, у которых она вырабатывается предпочтительно светским воспитанием.
Вот почему богатая женщина не выставляет напоказ драгоценности, ткани, из которой сшито ее платье, не относится презрительно к значительной сумме денег, только что ею проигранных в пари, и не хвастается возможностью быть на бале известного вельможи. Она знает, что в обществе есть особы, завидующие ее богатству и связям, и светский такт заодно с сердцем подсказывает ей, что жестоко было бы раздражать людей, одержимых одною из злейших душевных болезней — завистью. Такт научает человека угадывать слабую струну собеседника и находить предметы разговора, приятные для целого общества, такт делает нас добрыми, снисходительными, предупредительными и находчивыми в пользу ближнего. Без такта немыслим благовоспитанный человек, и при всем его уме, талантливости и даже знаменитости его общества избегают и при столкновениях с ним сторонятся от него, опасаясь нетактичности.
К числу бестактных, а следовательно, неприличных предметов разговора в обществе, должно причислить вопросы о норме жалованья, получаемого собеседником, о средствах его к жизни, о причинах семейных раздоров, советы поступать так или иначе, приведение в пример самого себя, намеки на физические недостатки, хвастливость несуществующими связями с влиятельными лицами с желанием заставить легковерных людей просить своего покровительства и многие другие предметы разговора, обличающие бессердечие, тупость и грубость собеседника.
При особах, не знающих иностранных языков, должно избегать по возможности их употребления, если же нельзя иначе сделать, как говорить по-французски, по-немецки или по-английски, то следует это исполнить как можно скромнее, потому что, говоря с иностранцем на его родном языке, вы постоянно принуждены будете уступить ему преимущество, как бы глубоко вы ни изучили этот язык.
Вопросы: «Что-с?», «Как-с?» в высшей степени невежливы, и если вы не расслышали, то всего лучше извиниться, прося повторить вопрос.
Говоря про мужчину, дама или девушка должна назвать его по имени и отчеству или прибавить к фамилии слово «господин», но никогда не позволять себе называть его прямо по фамилии — это доступно только между товарищами и в самом коротком обществе, но в свете оно неуместно и тривиально.
Если указания наши покажутся иным несколько многосложны и утомительны для памяти, то мы скажем, что намеренно указали на различные светские случайности, чтобы впоследствии нас не могли упрекнуть в небрежности, но уверены вперед, что многие из наших примеров совершенно лишние для тех, в руках которых будет находиться наше руководство. Все эти наставления могут сгруппироваться и сосредоточиться в простом совете приносить себя постоянно в жертву светских приличий, думать о ближнем более, чем о себе самом, и никогда не заводить речи о предмете, мало вам известном, в особенности в обществе, не коротко вам знакомом.