+ + +
За неделю до Нового года засияли снега. Холодное ослепительное солнце проплывало над посёлком, и к его колючим лучам потянулся искристый свет мелких снежинок. Безбрежные белые поля под лёгким студёным ветерком сверкали и горели там, за домами, играя золотыми тенями. И закутанная Жена жмурилась от блеска. Она стояла под заиндевевшим тополем, покачивая укрытую коляску.
Мальчик, обвязанный тёплым шарфом да самых глаз, бегал рядом. Он пробовал лепить снежки, только снег сухо осыпался с его варежек, игольчатый и пушистый. И Мальчик смеялся, подхватывая снежную пыль и подбрасывая её вверх.
Приехавший из города Цицера улыбался им издали, размахивая лёгкой дорожной сумкой.
− Всё! Всё! – кричал он. – Зима повернула – на морозы, а солнце на весну пошло!
Он тоже остановился под тополем, щурясь от повсеместной красоты. Дела его устроились, как нельзя лучше, хотя сначала казалось там, в городе, что перед корректором один лишь тупик. Молоденькой супруге его сразу становилось хуже, как только начинали готовить её к выписке.
− Она боится возвращаться домой, − поняли её наконец в психиатрической больнице. – И это – в который раз! Похоже на симуляцию, однако тут – страх. Она не может с ним справиться…
Однако всё дело исправил вдруг один сумасшедший, с которым во время прогулки больных разговорился Цицера, пришедший в отчаяние. Этот сумасшедший хоть и был почитателем Гая Лициния Верреса, считая грабёж двигателем прогресса, написал всё же записку другому сумасшедшему, идеологу местных бандитов, у которого был свой киоск возле вокзала. И Цицере доверили продавать жвачную резинку на перроне, предлагая её пассажирам возле вагонов.
Так же, через душевнобольных, удалось ему отыскать древнюю, но сговорчивую бабку. Та согласилась пустить квартирантов – мужа и жену, − в летнюю пустующую кухню-насыпушку. Совсем без платы, а за один только пригляд за хозяйством, пришедшим в упадок. Там, в углу единственной комнаты, стояла довольно ещё хорошая печь-голландка, да и стены пока держали тепло от утра и до вечера. Должно быть, опилки меж дощатых стен засыпаны были сухими и утрамбованными на совесть − Цицера нигде не увидел промёрзших углов. Ему оставалось только прикупить дров, чтобы хватило их до весны.
От этих вестей молоденькая супруга его повеселела и теперь ждала в больнице, когда он вернётся из посёлка со всем домашним скарбом и одеждой на всякое время года.
− Очень хороший прогноз! – рассказывал Цицера под тополем, покрытым густым инеем. – Приступы буйства у неё могут больше не возобновляться… К тому же, я встретился там с начитанными людьми. У нас есть разногласия, но мы сошлись в главном.
− В чём же? – спросила Евдокия, радуясь удаче корректора, а ещё – сиянию снега и солнца.
− Так же, как великий Цицерон, они борются с коррупцией! – провозгласил корректор. − Но странными способами, которые вызывают у меня сомнение. Зато их методы поразительно действенные! Коррупционерам там приходится не сладко…
После этого корректор умылся пушистым снегом из сугроба и поспешил к себе с мокрым счастливым лицом.
В тот же вечер Цицера принялся чистить, собирать, упаковывать вещи. И дождался полного расчёта в самый канун Нового года.