Накануне бала у Кати было странное предчувствие. Ей казалось, что в этот вечер произойдёт нечто важное для неё. Отсюда необычное волнение, которого она ранее не испытывала, готовясь к какому-либо многолюдному собранию. Осматривая себя в зеркало в новом платье, изготовленном из подаренного императрицей светло-голубого шёлка с едва заметными крупными лилиями, она осталась довольна собой. Открытые мраморно-белые плечи и руки радовали глаз своей красотой и молодостью. Изящный фрейлинский шифр на левой стороне корсажа был единственным украшением её наряда. Небольшая яркая роза кокетливо виднелась в пышной причёске.
Войдя вместе с другими фрейлинами в ярко освещённый Арсенальный зал, который был полон приглашённых, Катя с удовольствием заметила, что мужчины с любопытством и немым восторгом обращали на неё свои взгляды. Это успокоило её. Она почувствовала себя свободно и невольно улыбнулась. Праздничность событию придавали орхидеи и пальмы, привезённые из царских оранжерей. Ими были украшены стены галерей и главная лестница, ведущая в зал. Издавна был заведён порядок, в соответствии с которым немалое число придворной прислуги трудилось над украшением дворца, а лучшие повара и кондитеры «колдовали» над изготовлением диковинных напитков и яств.
Здесь присутствовал весь петербургский свет. Офицерские мундиры различных цветов, на которых сверкали ордена, эполеты и аксельбанты, соперничали с блеском драгоценностей элегантных дам. Некоторые из них были в придворных платьях, в виде стилизованных русских сарафанов и в кокошниках. Молодые девушки украшали себя только живыми цветами. Кавалергарды выделялись своими красными мундирами. Это была их бальная униформа. Рядом с ними эффектно выглядели гусары в пурпурных доломанах с щёгольски накинутыми на плечи ментиками, которые были обшиты собольим мехом. Казачьи офицеры были одеты в красные черкески и высокие кавказские сапоги. Особым шиком смотрелись на этом разноцветном фоне белоснежные кирасирские мундиры. Столь же живописны в своих одеяниях были члены дипломатического корпуса. Высших царских чиновников можно было отличить по чёрным сюртукам, спереди богато расшитым золотом.
Пока публика заполняла зал, главный дирижёр бала объяснял своим помощникам порядок танцев. Для удобства управления балом он разделил зал на каре, равные числу своих помощников. В соседней к залу галерее был устроен буфет с шампанским, различными морсами и прохладительными напитками, заморскими фруктами, печеньями и конфетами в вазах.
Радостную неразбериху и весёлый гомон голосов нарушил трёхкратный удар, который произвёл обер-церемониймейстер нарядным жезлом из дерева дорогой породы и с набалдашником из слоновой кости. Все замолчали и с напряжением стали смотреть на дверь, из которой через несколько минут появилась царская семья. Под звуки полонеза из оперы Глинки «Жизнь за царя» Александр III в сопровождении императрицы вступил в зал. За ними парами шли по старшинству великие князья и княгини. Они торжественно шествовали по образовавшемуся людскому коридору. Царь и царица заняли свои места в специально приготовленных креслах. Бал открылся традиционным полонезом из оперы «Евгений Онегин». Дуайен дипломатического корпуса американский посол Уайт Эндрю удостоился чести первым пригласить царицу. Император пригласил супругу французского посла. За ними пошли пары из членов царской семьи и дипломатического корпуса.
Первым подошёл к Кате князь Багратиони. Он галантным поклоном поприветствовал её и пригласил на танец. Она одарила его своей милой улыбкой и смело положила руку на его плечо. Князь нежно обнял её тонкую талию своей крепкой рукой, и они закружились в ритме популярного вальса.
– Вы так легко танцуете! – сделал он ей комплимент.
– Это потому, что вы хороший партнёр, – с задорным блеском в глазах ответила она.
– Я после нашей первой встречи непрестанно думал о вас. И мне очень хотелось вновь вас увидеть...
Катя сразу поняла, что если не сменить тему разговора, то последуют заверения кавалера в нежных чувствах, способные завести их далеко. Вряд ли подобного рода заверения бывают искренними. Поэтому она попыталась заговорить на другую тему.
– Сегодня здесь особенно торжественная атмосфера, вы не находите, князь?
– Да, вы правы... Весь Петербург собрался в Гатчине, чтобы засвидетельствовать свои верноподданнические чувства его императорскому величеству...
Князь взглядом показал Кате на кружившуюся невдалеке пару.
– Это французский посол. Я на днях сопровождал его величество во время прогулки с французом и стал невольным свидетелем забавного разговора.
И он в лицах начал изображать его.
«Это правда, ваше величество, что в России едят гречку?» – подобострастно заглядывая в глаза императора, спросил посол.
«Да, но почему вас это интересует?» – удивился государь.
«Дело в том, что у нас гречку дают только скотине», – с оттенком самодовольства заявил посол.
«А, правда, что французы едят лягушек?» – бесстрастным тоном задал ему вопрос император.
«Да, ваше величество... А почему вы об этом спрашиваете?» – не понял подвоха француз.
«У нас эту гадость не дают даже скотине», – пренебрежительно ответил государь.
Рассказ, похожий на анекдот, вызвал улыбку у Кати. Чтобы сгладить оплошность незадачливого посланника, Катя призналась, что ей очень понравилась Франция, где она побывала вместе со своей семьёй несколько лет назад.
– Мне Франция тоже нравится, – сказал Тимури Багратиони. – Она мне напоминает мою родину... Там такой же мягкий климат и такие же красивые горы, как у нас в Грузии… В Петербурге все в восторге от французских вин... Но я считаю, что наши грузинские вина намного лучше французских, – с некоторым апломбом заявил князь.
– Я думаю, что всё зависит от вкуса, – сказала Катя, с улыбкой посмотрев в глаза князю, чтобы в её взгляде он прочёл призыв не распаляться. После короткой паузы она продолжила:
– Папа мне говорил, что он высоко ценит грузинские вина.
– У нас в Грузии очень уважают графа Игнатьева, – неожиданно признался князь, понимая, что это будет приятно Кате. – У нас знают о том, как много сделал он, отстаивая перед турками дело православных христиан.
В этот момент стихла музыка. Провожая партнёршу, князь попросил разрешения пригласить её на кадриль. Она ответила, что хотела бы пропустить следующий танец и немного отдохнуть.
Стоявшие небольшой группой подруги встретили её шутливыми намёками на её успех. Кате нравилась царившая на балах атмосфера непринуждённых разговоров, ни к чему не обязывающих фраз и взаимных банальных комплиментов блестящей и оживлённой толпы улыбающихся лиц. Она замечала, что на балу даже хорошо знакомые ей люди в изысканных нарядах приобретают непривычный вид. Глядя на них, Катя испытывала чувство, похожее на восприятие человеком весеннего преображения природы, когда в одну ночь плодовые деревья покрываются цветами, словно невесты подвенечными нарядами.
Катю сразу же взяла под руку Варенька и застрекотала:
– Милый Котёнок, у нас с Мышонком уже всё решилось. Наши родители обо всём договорились. На Красную горку будет свадьба. Я с удовольствием приглашаю тебя. Ты получишь официальный пригласительный билет.
Катя начала её благодарить. Зазвучала музыка. Боковым зрением она заметила, что к ней подходит великий князь Михаил Михайлович. Парадная форма флигель-адъютанта его величества придавала ему мужественный вид. Кате было известно, что на эту должность он был назначен недавно. Ранее он служил в лейб-гвардии Егерского полка. Как и многие офицеры, великий князь, следуя установленной императором моде, носил бороду, которая делала его чуть старше своих лет. Едва уловимый запах французских духов свидетельствовал об его тонком вкусе.
– Pardon! – с лёгким поклоном попросил он прощения за прерванный разговор. – Графиня, вы не откажете мне этот танец? – не дождавшись её ответа, протянул Кате свою небольшую руку.
Она извинилась перед Варенькой, посмотревшей на обоих то ли с удивлением, то ли с восторгом, и не посмела отказать великому князю. В первое мгновение её охватило такое волнение, что сердце готово было выскочить из груди. Катя машинально следовала за партнёром, подчиняясь его воле. Его рука, поддерживавшая Катю за талию, была горяча и тревожила её своей энергией. Она быстро овладела собой, ответила нежной улыбкой на дежурный комплимент Михаила Михайловича о её танцевальной пластике и внимательно посмотрела на него. Когда их взгляды встретились, Катя заметила, как в его глазах вспыхнул восторженный блеск, порозовели щёки, а губы искривила улыбка смущения. Он на секунду прервал начатый им рассказ о недавнем посещении выставки картины Василия Верещагина «Шипка-Шейново» и своём впечатлении от этого полотна. Уловив, что от смущения он может потерять нить разговора, Катя пришла ему на помощь:
– Мне папа' рассказывал, что во время его поездки через зимний перевал на Шипке перед окончанием войны с турками он чуть не сорвался в пропасть. Лишь счастливая случайность спасла ему жизнь.
Великий князь догадался о мотивах Катиной реплики и ещё больше покраснел. Справившись с секундным замешательством, князь заметил:
– Само Провидение спасло тогда графа Игнатьева для заключения Сан-Стефанского договора, – говоря эти слова, князь был уверен, что Катя по достоинству оценит его отношение к дипломатическому искусству её отца.
Она ответила ему благодарным взглядом. Это придало смелости князю.
– В то время наша семья жила в Тифлисе, и, когда пришло известие о мире, весь город торжествовал.
Музыка стихла. Провожая партнёршу, князь испросил разрешения пригласить её на очередной тур вальса. Она с удовольствием приняла приглашение. Продолжая во время нового танца начатый разговор, она спросила:
– А вам понравилась Грузия?...
– Да. Это чудесный край. Вы же знаете, как о нём и людях Кавказа писали Пушкин и Лермонтов. – При этих словах он улыбнулся.
Теперь была её очередь покраснеть, поскольку великий князь сделал ударение на словосочетании «людях Кавказа». Катя догадалась, что его фраза содержала намёк на её танец с грузинским князем. Она не ошиблась: следующая фраза подтвердила её догадку:
– Князь Баргатиони не оставляет ни одно дамское сердце равнодушным, – с оттенком некоторой ревности заметил Михаил Михайлович.
Катя насколько можно хладнокровно ответила:
– Надо признать, он хороший танцор.
– Он этим отличался ещё в Пажеском корпусе.
– Так вы давно знакомы с ним? – удивилась Катя.
– Князь учился на год младше меня. А в Пажеский корпус его рекомендовал мой папа', будучи наместником Кавказа.
Произнеся эти слова, он засомневался: «Не расценит ли графиня моё замечание, как желание покрасоваться перед ней?» Поэтому он решил сделать комплимент кахетинцу:
– Мы вместе с ним были в свите государя во время его визита в Тифлис. Князь был удостоен похвалы императора за полезные советы об обычаях грузин и их культуре.
Но Катя тактично сменила тему. Ей тоже хотелось сделать приятное Михаилу Михайловичу:
– Её величество государыня однажды очень высоко отозвалась о благотворительной деятельности на Кавказе вашей матушки – её высочестве Ольге Фёдоровне.
Князь лёгким пожатием руки и кивком головы поблагодарил Катю. Он, как и его братья и сестра, очень любил свою мать, которая всю себя посвятила заботам о муже и детях.
От внимания Кати не скрылось, что почти всё время за ними наблюдал князь Баргатиони. В какой-то миг, встретившись с ним взглядом, она прочла в его глазах и ревность, и укор, и восхищение, и ещё нечто такое, что было не совсем понятно ей. В её душе тоже возникло сложное чувство.
«Не обидела ли я его отказом, согласившись принять приглашение великого князя? Он может расценить это как моё высокомерие», – думала она, делая сложную фигуру в танце и едва вникая в смысл слов, обращённых к ней в этот момент партнёром.
Сомневался и князь Багратиони:
«Может быть, я что-то сказал не то? Почему графиня отказала мне, а согласилась танцевать с великим князем? – задавался он вопросом. – «Постараюсь пригласить её на мазурку, – подбодрил себя князь.
Но сделать этого ему не удалось. Михаил Михайлович, к удивлению Кати и её подруг, просил удостоить его чести быть Катиным партнёром и в котильоне, и в мазурке.
Багратиони, чтобы не дать повода к ироничным замечаниям своих сослуживцев, вынужден был пригласить другую партнёршу.
Мазурка особенно удавалась Михаилу Михайловичу. Кто не знал его лично, мог принять великого князя за природного поляка: столь гордо была посажена его голова и изящны движения стройной высокой фигуры. Он вёл свою даму с грацией и достоинством. В завершение танца он изысканно по-французски поблагодарил Катю, выразив надежду увидеть её вновь на представлении гастролировавшей в Петербурге итальянской оперной дивы.