Было ясное солнечное утро, когда великий князь Михаил Михайлович получил красиво оформленный пакет, в котором содержалось приглашение ему и графине де Торби пожаловать в Лондон на церемонию коронации нового короля Великобритании Эдуарда VII. Церемония планировалась на начало августа.
Взыскательный к протокольным тонкостям Михаил Михайлович появился на коронации в парадном мундире капитана русской армии, являвшемся дресс-кодом царского двора. В этом чине он три года назад был формально восстановлен на службе императором Николаем II. Френч со стоячим воротом, отделанным золотым шитьём, и золотые эполеты придавали ему вид строгий и вместе с тем праздничный. Через правое плечо к поясу была перекинута светло-синяя муаровая лента. Грудь украшали российские и иностранные ордена и медали. Среди них особо выделялись ордена Святого Андрея Первозванного на цепи, Святого Александра Невского и Белого орла.
Церемония коронации, детали которой доведены за века до совершенства, проходила под сводами Кентерберийского собора. Он был наполнен придворным сообществом, высокопоставленными иностранными гостями и дипломатами. Их костюмы играли разнообразными цветами в ярких солнечных лучах, врывавшихся в собор сквозь удивительные по красоте витражи на библейские темы. В центре зала на троне восседал вступавший на престол Эдуард в одеянии, отливавшем золотом. Такого же цвета была его мантия. В руках он держал символы королевской власти. Епископ Кентерберийский, стоявший справа от трона, после прозвучавших торжественных гимнов, которые исполнял сводный мужской и женский хор, возложил на изрядно полысевшую голову пятидесятидевятилетнего счастливого избранника судьбы корону Британской империи. Стоявший перед троном лорд-камергер королевского двора возгласил указ о восшествии на престол нового короля Британской империи его королевского величества Эдуарда VII.
После этого присутствовавшие на церемонии стали в соответствии с протокольным порядком поздравлять нового монарха.
Великого князя переполняло чувство гордости от сознания того, что многие участники церемонии с немым восторгом смотрели на идущую рядом с ним красавицу-жену. Её наряд вполне можно было назвать царственным. Двухслойное платье из белого шёлка и нежнейшего серебристого шифона подчёркивало античные формы её фигуры. Лиф платья, оголявший изящные плечи, украшали два крупных цветка из белого и чёрного жемчуга. Они гармонировали с ожерельем, которое состояло из нескольких рядов жемчуга, александрита и бриллиантов. Оформление верхней части платья завершало переплетение нитей жемчуга. От талии по левой стороне ниспадал каскад чёрного жемчуга параллельно с несколькими крупными пуговицами того же цвета по центру. Завершала наряд накидка из шифона, спускавшаяся по спине к роскошному шлейфу от усыпанной бриллиантами и рубинами золотой диадемы (свадебного подарка князя).
Пребывание в английской столице во время коронации Эдуарда VII Михаил Михайлович успешно использовал для расширения своих связей с представителями двора и британской аристократии.
Любвеобильный английский король с первой встречи с четой великого князя Михаила Романова и графини де Торби проникся особой симпатией к Софии. Он ценил женскую красоту, в молодые годы был избалован вниманием очаровательных представительниц лучшей половины человечества. Яркая внешность Софии, вероятно, будила у стареющего монарха волнующие воспоминания бурной молодости. Ему было приятно общество этой супружеской пары. В знак своего расположения к великому князю он назначил его почётным Рыцарем большого Креста Королевского Викторианского ордена — домашнего ордена королевской семьи.
Переполненные приятными впечатлениями супруги возвратились из Лондона на французский Лазурный берег.
На следующий день, после завтрака, великий князь Михаил Михайлович решил посетить свою старшую сестру Анастасию, принцессу Мекленбург-Шверинскую, которая проживала неподалеку от виллы «Казбек». Она поселилась в Каннах уже давно, когда её муж – правящий великий герцог Мекленбург-Шверинский по состоянию здоровья вынужден был большую часть года жить на Французской Ривьре, в построенном им здесь дворце в итальянском стиле, которому дали романтическое название «Фантазия». Несколько лет назад после продолжительной болезни он ушёл из жизни. Анастасия, подобно трепетной сиделке, как могла, облегчала его страдания.
Как и все шестеро братьев, Миш-Миш любил сестру, нежно называя её Асей. Она только на один год была старше его. Стройность своей фигуры она поддерживала регулярной игрой в теннис. Михаилу было интересно с ней общаться: она всегда была в курсе всех новостей, касающихся театра и любимой ею итальянской музыки.
Домой Михаил вернулся довольно скоро и чрезвычайно расстроенный. София не успела спросить у него: «Что случилось?», как князь с огорчением сообщил ей:
– Ты знаешь, дорогая, когда я был у Аси, ей доставили телеграмму из Петербурга. В ней сообщалось, что папа' пережил инсульт.
– О, Боже! – вырвалось у неё. – Надеюсь, врачам удалось помочь ему выйти из кризиса?
– Хотя кризис миновал, но чувствует он себя ещё неважно. Консилиум врачей решил направить его сюда, в Канны... Надеются, что местный климат благотворно повлияет на его выздоровление.
– А когда его привезут?
– На следующей неделе... Сопровождать его будет Сандро с супругой, а позже прибудет и мой старший брат Николай.
Сандро уже несколько лет был женат на обожаемой им Ксении. Их свадьба состоялась за несколько месяцев до кончины императора Александра III. Сам государь вёл к венцу свою дочь. Её голову украшала драгоценная бриллиантовая корона, вокруг шеи – несколько рядов жемчуга, а на груди – изящные бриллиантовые броши. Под руку с императрицей шествовал счастливый жених, за ними по старшинству вся царская семья. В свадебное путешествие молодожёны отправились в Ай-Тодор. Так называлась полоса земли на Крымском побережье, которая была приобретена матерью Сандро ещё в его младенческие годы и превращена в прекрасный уголок, покрытый садами, виноградниками, цветущими полянами и прорезанный живописными бухтами.
(В этом браке родилось семеро детей. Красота старшей дочери Ирины запечатлена на знаменитом портрете Валентина Серова. Ирина вышла замуж за графа Феликса Юсупова, ставшего известным своим участием в убийстве Григория Распутина. После революции Сандро с супругой окажется за границей. По загадочным обстоятельствам их брак распадётся).
– Надо нам заранее продумать, кому из местных докторов можно поручить восстановление здоровья его высочества, – сказала София, своей интонацией пытаясь успокоить мужа, глаза которого наполнились слезами.
Понимая, что отец мог до сих пор не простить ему нарушения царского указа своей женитьбой, Михаил встречал отца один, без супруги. Великий князь Михаил Николаевич ещё не мог ходить, но его речь восстанавливалась. Сопровождавшие его военные санитары бережно перенесли князя из вагона в специальный экипаж. По выражению глаз отца и первых его фраз, давшихся ему с некоторым трудом, Михаил понял, что отец рад встрече.
– А как чувствует себя София? – медленно подбирая слова, спросил он неожиданно у Михаила.
– Спасибо, папа', хорошо... Если ты позволишь, я представлю тебе её сегодня же.
– Да, да, непременно...
София своей особой красотой и утончённой обходительностью сразу покорила сердце своего августейшего свёкра.
Когда он остался один на один с Михаилом, то взглядом попросил его наклониться и, преодолевая скованность речевых мышц, произнёс:
– Я тебя понял...
Это краткое признание отца было для Михаила больше, чем похвала.
С этого момента София часто стала навещать больного. Она помогала сёстрам милосердия, занимала великого князя разговорами, рассказывала о своих родителях, о парижских и нассауских новостях. Всё чаще на устах великого князя можно было заметить улыбку.
Хороший уход за больным, благоприятный климат, забота близких ему людей (в Канны скоро прибыл и старший сын великого князя Николай) способствовали быстрому выздоровлению. Михаил Николаевич довольно скоро начал самостоятельно ходить. У него почти полностью восстановилась речь. Лишь стопу правой ноги он приволакивал. Но это ничуть не мешало ему принимать у себя в качестве гостей Анастасию, Ксению, Софию и сыновей.
Во время таких встреч Николай Михайлович развлекал всех блестящими рассказами из отечественной истории, которая с детства была его страстью. Своей эрудицией и изяществом речи (одинаково на русском и французском языках) он выделялся среди своих братьев и сослуживцев. Лишь по настоянию матери он посвятил себя военной карьере, которая складывалась у него весьма удачно. Во время последней войны с турками в восемнадцать лет он – уже поручик конной артиллерии. За храбрость был награждён орденом Святого Георгия IV степени. Но истинное своё призвание он не оставил, находя время для углублённых исторических исследований. Михаилу хорошо было известно об увлечениях брата. Ему хотелось узнать, что нового вышло из-под его пера.
– Коля, помнится, ты собирал материал об эпохе императора Александра Благословенного... Как продвигается твоя работа? – спросил Миш-Миш.
– Недавно вышла моя книга, в которой рассказывается о графах Строгановых. Сейчас заканчиваю книгу о князьях Долгоруких. После выздоровления папа' направляюсь в Париж, чтобы поработать в архивах. В нашем архиве мне удалось найти потрясающе интересные свидетельства об эпохе Александра I, которого справедливо будет назвать «сфинксом, неразгаданном до гроба». Эти секретные материалы ранее были недоступны... И только благодаря высочайшему повелению его императорского величества Николая Александровича я получил доступ к ним...
– Заинтриговал... какие же это материалы? – не сдержал любопытства Миш-Миш.
– Особенно интересной мне показалась личная и очень откровенная переписка императора Александра I с сестрой, великой княгиней Екатериной Павловной... Письма раскрывают её как удивительно умную женщину... Её ведь чуть было не выдали замуж за Наполеона, которого она ненавидела всем существом своим... Получив отказ русского царского двора, он обратился к австрийскому императору с просьбой руки его дочери Марии-Луизы, которая и стала второй женой Наполеона после Жозефины...
Его рассказ все слушали с неослабевающим вниманием. Он говорил увлечённо, иногда переходя на французский язык, пояснив, что на этом языке он находит более удачные выражения, чтобы высказать свои мысли. Им можно было залюбоваться: его чуть вытянутое красивое лицо (отдалённо напоминающее образ его деда – императора Николая Павловича с той лишь разницей, что князь носил аккуратно подстриженную бородку), тщательно ухоженные усы и высокий лоб с наметившимися небольшими залысинами производили впечатление, что перед вами выступает университетский профессор-энциклопедист.
Михаил Михайлович иногда посматривал на Софию, внимательно слушавшую рассказ Николая. Встречаясь взглядом с мужем, она читала в его глазах гордость за своего брата. Он как бы говорил ей: «Дорогая, помнишь мои слова, что Коля прекрасный рассказчик и блестящий эрудит?!»
Николай Михайлович дал полную волю своей исторической фантазии. Он окрашивал отдельные факты давней эпохи яркими блестками своего воображения, и окрылял их парадоксами, давая им воспарить на недосягаемую высоту философских обобщений, отчего далёкое прошлое становилось понятным, как будто всё, о чём он рассказывал, происходило вчера или даже сегодня. От этой вдохновенной импровизации у слушателей, с восхищением внимавших каждому слову, пробуждалась необыкновенная живость воображения, они начинали воочию представлять исторические персонажи и вроде бы становились непосредственными свидетелями и участниками изображаемых событий.
Миш-Миш любил брата, преклонялся перед его умом и образованностью. Он смотрел на Николая с особым почтением, считая его одарённым огромными способностями и человеком благородным в самом высоком смысле. Его исследования по отечественной истории Миш-Миш называл «верхом научного совершенства».
В действительности монументальные исторические труды великого князя Николая Михайловича, написанные после кропотливых исследований многочисленных и малодоступных материалов, на протяжении длительного периода оставались непревзойдёнными. Они написаны блестящим стилем и отмечены талантом художественного прозаика. Ни один добросовестный студент начала двадцатого века не мог не ознакомиться с анализом событий, который содержался в его фундаментальной биографии императора Александра I. Переведённая на французский язык, она произвела сенсацию среди французских специалистов, которые под её воздействием пересмотрели свои прежние воззрения. Он также являлся автором интересных книг, посвящённых дипломатическим отношениям России и Франции в период с 1800 по 1812 год, жизни императрицы Елизаветы Алексеевны, генерал-адъютантам императора Александра I, военной галерее Зимнего дворца, русским и иностранным некрополям, и многих других. Великий князь содействовал проведению задуманной Сергеем Дягилевым выставки русского портрета за 200 лет и предоставил для неё свой дворец. Французская Академия избрала Николая Михайловича Романова своим членом. Этой чести почти никогда не удостаивались иностранцы. Его часто приглашали прочесть лекции во французских исторических обществах. Выдающиеся французские писатели и учёные искали знакомства с ним и его расположения. Признанием авторитета великого князя как учёного было избрание его председателем Русского исторического общества, главой Русского географического общества и Общества защиты и сохранения памятников искусства и старины. Его глубокие познания в области французской культуры, либеральные взгляды, которых он никогда не скрывал, создали ему репутацию «опасного либерала» и русского «принца Эгалитэ». (Филипп Эгалитэ был братом французского короля, который мечтал воспользоваться революцией с целью достижения своих амбициозных планов). Высокая эрудиция Николая Михайловича, европейские взгляды, не показной, а истинный аристократизм в сочетании с благородством, искреннее миролюбие и уважение к другой культуре снискали ему не только любовь и уважение многих, но и низменную зависть некоторых современников в окружении царя. В годы своей юности он полюбил принцессу Викторию Баденскую. Однако она была его двоюродной сестрой. Православная церковь не допускала таких браков. Виктория вышла замуж за будущего шведского короля Густава-Адольфа. Николай Михайлович, подобно Кате Игнатьевой, был однолюбом. До конца дней своих он оставался холостяком, живя до революции в своём дворце, в окружении исторических манускриптов, любимых книг и ботанических коллекций. В середине 1918 года его вместе с великими князьями Павлом Александровичем, Дмитрием Константиновичем и Георгием Михайловичем арестовали и заточили в Петропавловскую крепость как заложника. Он не терял присутствия духа, подбадривал других арестованных, шутил с конвоирами. Максим Горький заступился за него, просил вождя революции освободить всемирно известного учёного. Ленин на это цинично ответил: «Революция не нуждается в историках». В конце января 1919 года великих князей расстреляли. Так оборвалась жизнь уникального учёного, чьи труды и сегодня представляют огромную научную ценность.