В конце февраля заметно потеплело. Под утро под ногами похрустывал тонкий стеклянный ледок. Днём ярко светило солнце, превращая грязный снег в лужи и слякоть. На копыта лошадей и колёса арб, в которых доставляли раненых с передовой, налипала жирная глина. Каждый шаг давался с огромными муками для раненых и сопровождающих их фельдшеров. Приближение весны чувствовалось во всём. Грай прилетевших на поля грачей напоминал каждому сердцу счастливые детские годы. У многих оживились надежды на возможный близкий мир.
Среди офицеров усилилось пьянство. Весенний воздух часто одурманивал молодые организмы, возбуждённые горячительными напитками. Наиболее ретивые пытались приставать к сёстрам милосердия. Особенно трудно приходилось женщинам с хорошенькими личиками. Отбиваясь от назойливых ухаживаний, они жаловались врачам, которым не хотелось вступать в передряги с «потерявшими голову» горе – кавалерами. Что оставалось бедным девушкам и женщинам? Они забивались в укромные уголки и плакали от обиды и досады. Даже солдаты, нередко необразованные и невежественные, оказывались более учтивыми и деликатными, чем их «блестящие» и «лощёные» командиры.
Подобные попытки «ловеласов» Катя решительно пресекала двумя-тремя фразами на французском языке, сказанные твёрдым тоном, не допускающим каких-либо надежд. Это сразу обескураживало «смельчаков». Они, как правило, тушевались и с извинениями покидали «поле боя».
Понимая, что кое-кто может повторить дерзкую вылазку, чтобы «взять неприступную крепость», когда опустится ночная мгла, Катя, на всякий случай, принесла в свою палатку медицинский молоток. Её предусмотрительность оказалась не напрасной.
Однажды, в короткие часы отдыха, она, находясь уже в сонном забытьи, почувствовала, что к её палатке приближаются чавкающие в грязи шаги. Катя вздрогнула и проснулась. Инстинктивно схватила лежащий рядом молоток.
Она заранее обдумала, что при вторжении дерзкого наглеца в её палатку нанесёт ему удар по конечностям.
Катя замерла в ожидании, вся превратившись в слух. Шаги у самой палатки смолкли. Тот, кто стоял у входа, тяжело дышал. До Кати дошли пары алкоголя. «Господи, помоги! Господи, образумь этого человека! Господи, не допусти его до греха!» – повторяла она слова молитвы. В висках у неё стучало так, что ей показалось: тот, у палатки, может услышать бешеный ритм её сердца. «Наверное, следил за мной? – предположила Катя. – Спрятался, ждал, когда я пойду к себе отдыхать?» Вновь чавкнула грязь под ногами. «Видно, еле держится на ногах?» – подумала она. Ей всё труднее было сдерживать себя, чтобы не выскочить из палатки и не закричать во всю силу: «Уходи прочь! Уходи немедленно! Иначе я за себя не отвечаю!»
Безмолвная борьба двух характеров приобретала всё большее напряжение, которое нарастало и нарастало. «Боже, убереги меня от гнева! Помоги мне выдержать это испытание! Вразуми этого человека!» – вновь взывала она к Всевышнему.
Сон давно прошёл. Она подумала, что минуло время, отпущенное ей на отдых, и ей уже пора идти на дежурство. «Что же делать? – задавалась она вопросом. – Если даже начну кричать, то вряд ли кто-то услышит мой крик. А в случае скандала бессовестный наглец свалит вину на меня: будет оправдываться тем, что якобы его пригласила я сама», – с быстротой молнии мелькнуло у неё в голове.
«Будь что будет!» – решила Катя. Быстро отбросила полу палатки. У входа стоял, слегка качаясь, высокий незнакомый ей офицер. Он оторопел от неожиданности. Тупо уставился на возникшую перед ним Катю. Она угрожающе подняла на уровень его головы молоток и, молча, поспешила в сторону госпиталя.
Всё произошло так внезапно, что незнакомец опомнился, когда Катя была уже метрах в десяти от него. Не чувствуя под собой ног, она стремительно удалялась.
– Постойте!» – прокричал он. – Я хотел с вами посоветоваться! – не нашёл он ничего лучшего в оправдание своего наглого поступка.
– Я буду готова дать вам совет в госпитале, – не оборачиваясь в его сторону и ускоряя шаг, ответила она по-французски, тем самым показывая этому нахалу, насколько унизительным и недостойным было его поведение.
Единственное, чего она могла опасаться, – это его возможной погони за ней. Но, вероятно, её решимость, недвусмысленный намёк молотком и столь обескураживающий ответ на французском языке отрезвляюще подействовали на незадачливого ловеласа. Он, молча, пошатываясь, побрёл куда-то в сторону от места своего позора.