Войдя в палату, Катя направилась к койке хорунжего, которому накануне сделали операцию. Он был жестоко покалечен разорвавшейся шимозой.
– Ох, голубушка, помираю! – едва слышно прошептал он, увидев Катю.
Она положила свою руку на его горячий лоб и тихим голосом успокаивала беднягу. Говорила о том, что скоро он выздоровеет, вернётся домой, где с нетерпением ждут его родные. Она сказала ему, что утром напишет письмо его любимой жене. Сообщит о его подвиге. На его родине сейчас стоят трескучие морозы. Глубокий снег покрыл поля белым одеялом. А вечерами в его хате топится печь. Уютно трещат дрова. За окнами завывает ветер, заметая просёлочные дороги и превращая огородные плетни в причудливые сугробы. От этих ласковых слов хорунжий успокоился, даже заулыбался. Затухающее воображение унесло его в беззаботное и счастливое детство, когда мать пела ему колыбельные песни, в которых сплетались воедино сказочное и действительное. Наверное, он вспомнил дорогих его сердцу простодушных и добрых людей и знакомые с малых лет картины милой, живописной природы.
– Давайте помолимся, чтобы Господь помог вам справиться с недугом, – пригласила его Катя, начав читать молитву.
Он стал тихо за ней повторять, постепенно теряя слова. Потом совсем замолчал. На его устах замерла кроткая улыбка. Катя закрыла глаза хорунжего и с молитвой перекрестила его.
Каждая смерть раненых и больных причиняла Кате, как и другим сердобольным сёстрам, душевные страдания. Надо было иметь недюжинную силу воли, чтобы справляться с постоянным физическим переутомлением от непрерывной и напряжённой работы, отсутствием элементарных бытовых удобств, невозможностью своевременно и нормально питаться и отдыхать и при этом выносить ужасные нравственные муки. Ежедневно, ежечасно слышать пронизывающие душу стоны и проклятия, мольбу беспомощных молодых людей хоть чем-то облегчить их страдания, видеть разорванные в клочья человеческие тела, кровь и смерть без конца и края.
Каким терпением необходимо было обладать?!
Какие нужны были нервы сёстрам милосердия?!
Пожалуй, нет тех слов, чтобы рассказать всё то, что видели они, что претерпели и что вынесли их души.
Но точно можно утверждать, что только их женские сердца, полные особой, милосердной энергии, были в состоянии вдохнуть надежду в мучеников за родину, изувеченных пулями и снарядами, валявшихся в грязи, замерзающих на поле боя, изголодавшихся и мысленно простившихся с жизнью. Они, подобно любящим матерям и жёнам, брали на себя добровольно всё бремя этой многотрудной работы, все хлопоты по уходу за слабыми и беспомощными страдальцами, своим душевным теплом и ласковым словом отогревали их, утешали и вселяли в них уверенность и жажду жизни.
Катя давно заметила, что за её отношение раненые платили ей трогательной заботой и вниманием. Как только она появлялась в палате, то прекращалась грубая брань и стоны раненых. Они смотрели на неё глазами, полными признательности и любви. Иные не скрывали, что молились за неё, прося Господа дать ей здоровья и сил вынести такие нечеловеческие испытания.
«Святая ты наша, голубушка», – говорили ей другие.
«Дай Бог тебе здоровья и счастья!» – крестились на образа третьи.