Вернувшись из Болгарии в Петербург, графиня Екатерина Николаевна Игнатьева с головой уходит в заботы больницы Свято-Троицкой общины. Любимая и хлопотная работа старшей сестры милосердия доставляла ей счастливые минуты удовлетворения и чувства тихой радости.
Приближалась осень. Зачастили дожди. По утрам от моря и Невы разливалась белая дымка тумана. Под этим зыбким покровом скрывались серые влажные каменные громады домов и покрытые золотом или патиной купола храмов с остроконечными шпилями колоколен. В конце октября лёг снег, задули северные и северо-западные ветры, пронизывающие до костей. К декабрю город заметно оживился. Люди начали заранее готовиться к Новому году и Рождеству. От реки, скованной льдом, по утрам поднимался сизый туман, быстро рассеивающийся под ярким солнцем, изливающим свои весёлые лучи на чистом прозрачном небе. Сиреневый иней в садах создавал иллюзию детских сказок. По Невскому проспекту спешили лихачи на высоких санках к Елисеву, чтобы запастись к праздникам деликатесами, вином и фруктами. Весёлые лица на улицах, музыка и смех, слышимые из ресторанов, общая приподнятость в настроении молодых и пожилых горожан свидетельствовали о том, что наступление нового 1914 года страна ожидала с большими надеждами на перемены к лучшему. В памяти у многих ещё сохранились воспоминания о блестящих торжествах по случаю трёхсотлетия царской династии Романовых, суливших ей незыблемость, а империи — процветание.
Но ожиданиям этим не суждено было осуществиться. К середине года в Европе запахло порохом. Назревала буря, которая сметёт привычный уклад жизни. Изменит политический ландшафт Европы. Унесёт в небытие огромные массы людей. Посеет горе и страдания тем, кто останется в живых. Чтобы понять, как в природе зарождаются крупные катастрофы, нужны наблюдения за происходящими процессами не только на земле, но и в космосе. Точно также, чтобы разобраться с возникающими общественно-политическими катаклизмами, необходим масштабный подход и фундаментальное осмысление их причин на широком историческом пространстве.
Берлинский конгресс по итогам русско-турецкой войны 1877-1878 гг. завершил процесс окончательного разложения «европейского концерта». Он наметил те линии, по которым уже в первом десятилетии двадцатого века произойдёт новый геополитический раскол, приведший к мировой войне. Подписанный на этом конгрессе договор не разрешил национального вопроса ни одной из балканских стран, создав новые узлы межнациональных и межгосударственных противоречий. Под властью Турции остались албанцы, значительная часть греческого, болгарского, сербского и черногорского населения. В границах Габсбургской империи продолжали оставаться румыны, сербы, хорваты и словенцы. Западноевропейские политики, стремясь в качестве преграды российскому проникновению к Проливам сохранить власть Турции в территориях с преобладающим христианским населением, тем самым заложили своими руками мину замедленного действия под мир на Балканах. Представители нескольких государств, обладавших силой и потому называвших себя великими, навязали такие условия в Берлинском договоре, которые не учитывали интересы малых народов. Эти государства присвоили себе право распоряжаться судьбами миллионов людей, не спрашивая их желания, право делить мир по своему усмотрению. К чему это привело, человечество довольно скоро узнало. По закону всемирной детерминации сложный узел противоречий таил в себе опасность будущих серьёзных конфликтов, обернувшихся вначале Балканскими войнами, а через год и мировой войной.
За прошедшие десятилетия шло нарастание противоречий как внутри каждой из европейских держав, так и между ними. Это приводило к формированию внешнеполитических коалиций.
Стремясь не допустить континентального союза Германии и России, британская верхушка посредством тайных наднациональных структур, порождённых финансовой англосаксонской олигархией и всецело зависевших от неё, вела дело к русско-германскому столкновению, устранению обеих стран как конкурентов и доминированию на континенте. Для того чтобы активно влиять на царскую администрацию, британские закрытые структуры сумели рекрутировать в свой круг часть российской политической, экономической, военной, дипломатической и интеллектуальной элиты. Британские интересы обслуживали бывший российский министр иностранных дел, ставший послом во Франции, А.П.Извольский, посол России в Сербии Н.Г.Хартвиг. Английские тайные службы нашли подходы к новому министру иностранных дел С.Д.Сазонову, к ближайшему окружению императора Николая II и высшему офицерству. Аналогичные позиции через масонские организации власть предержащим Альбиона удалось занять и в правящих кругах других великих держав. Это позволяло англосаксам активно вмешиваться в их политику, играть на противоречиях. Они умели действовать на перспективу. Используя влияние дома Ротшильдов и Римского понтифика, они склонили правящую верхушку Франции к союзу с Россией. А после русско-японской войны убедили Париж в слабости русских и необходимости англо-французского сближения.
Политическая ситуация на континенте накалилась настолько, что достаточно было искры для всеевропейского пожара. И такой искрой стал террористический акт в Сараево, совершённый 28 июня 1914 года членом тайной организации сербских националистов «Чёрная рука» Гаврило Принципом. Историкам ещё до конца не известно, чьи интересы на самом деле обслуживала эта масонская организация. Российский учёный Андрей Фурсов указывает, что посол Н.Г.Хартвиг был связан с её руководителем полковником Драгутиным Дмитриевичем (Аписом), который контактировал также с разведкой Великобритании. Жертвой теракта стал сторонник мира с Россией австрийский эрцгерцог Франц-Фердинанд. Погибла и его жена.
Полностью зависимая от Большого кошелька английская пресса повела линию на стравливание Берлина и Вены против Петербурга, готовя общественное мнение к новой европейской войне. В английских газетах появились статьи, в которых случившееся интерпретировалось как акт агрессии Сербии против Австро-Венгрии. Вена предъявляет крайне унизительный ультиматум Белграду, который принял все указанные в нём требования, за исключением одного — об участии австрийцев в расследовании убийства эрцгерцога, поскольку это противоречило конституции страны и затрагивало её суверенитет. Германская печать запестрела сообщениями о том, что «немецкий народ … приветствует решительность венского союзника и докажет свою верность в ближайшие дни». Кайзер заверил Вену, что она может рассчитывать на поддержку Германии даже в случае российского вмешательства. Тем временем Георг V и его министр иностранных дел Эдуард Грей (позднее получивший прозвище поджигателя войны) убедили Вильгельма II в британском нейтралитете.
В Петербурге в этот период особую активность проявили посол Великобритании Джордж Бьюкенен и французский посол Морис Палеолог, добиваясь жёсткой реакции российского правительства на демарш Вены. Сэр Бьюкенен был известен как наиболее авторитетный представитель дипломатического корпуса. Своей приятной внешностью, элегантностью, изящными манерами он внушал уважение в петербургском свете как истинный английский аристократ. Ему не без оснований приписывали большое влияние на государя и российские дела в целом. Его неизменным доверием пользовались кадеты. Часто у него бывали известные российские политики: Милюков, Маклаков и подобные им. Представителям туманного Альбиона далеко не случайно в отечественной исторической литературе отводится коварная роль, которую они сыграли в последующих трагических событиях в России.
В отличие от британца Морис Палеолог использовал другие методы влияния на российский истеблишмент в интересах Франции. Будучи человеком живым и весёлым, он – старый холостяк и любитель прекрасного пола – сближался с теми людьми в окружении царя, которые разделяли его предпочтения. А таких было немало. Хотя не на прямую, но косвенно он сумел-таки содействовать тому, что в канун войны наибольшую задолженность Россия имела перед французским финансовым капиталом. В конечном счёте это не могло не отразиться на монополии поставок вооружений для русской армии со стороны западноевропейских концернов и на создании препятствий для развития мощной российской национальной военной промышленности.
28 июля австрийцы, уверенные в поддержке Германии и европейского общественного мнения, объявили войну Сербии. Российский император направляет своему кузену Вильгельму II телеграмму с просьбой «во имя старой дружбы помешать союзнику зайти слишком далеко в неблагородной войне, объявленной слабой стране». «Брат Вилли» ответил, что «виновники подлого убийства» должны понести заслуженное наказание.
После длительного колебания Николай II, движимый союзническими обязательствами с Сербией, объявил мобилизацию. Царь не услышал пророческого предупреждения бывшего министра внутренних дел, лидера правой группы Государственного Совета Петра Николаевича Дурново, сделанного им в феврале 1914 года в поданной на высочайшее имя аналитической записке о том, что России уготована «роль тарана, пробивающего брешь в толще немецкой обороны». Он реально оценил политику Владычицы морей, которая «не в состоянии внести существенный вклад в войну на континенте», а Франция из-за нехватки живой силы «будет придерживаться сугубо оборонительной тактики». «Россия – подчёркивал Дурново – не сможет обеспечить себе какие-либо стратегически важные территориальные приобретения постоянного характера», ради которых стоит приносить жертвы, воюя на стороне своего давнего геополитического противника Великобритании.
И подобно снежному кому с горы, покатилось: Берлин в ультимативной форме потребовал от России прекратить мобилизацию к 1 августа. Поскольку Петербург проигнорировал требования Германии, германский посол Фридрих фон Пурталес вручил 1 августа министру Сазонову ноту об объявлении войны России. Через два дня кайзер объявляет войну Франции, а 4 августа против Германии в войну вступает Великобритания, вызвав крайнее недоумение Вилли и его канцлера Бетмана-Гольвега, который, по его собственному выражению, дрожащими руками строил «карточный домик» европейского равновесия. 6 августа Австро-Венгрия начинает войну с Россией.
Ситуация в Европе напоминала кипящий котёл, под крышкой которого создалось огромное давление. В этот момент злонамеренная британская рука подбросила в горящий огонь новую порцию взрывного материала.
Занялся общеевропейский пожар невиданной ранее силы и жестокости. В него оказались втянутыми тридцать три государства: Австро-Венгрия, Германия и их союзники — Османская империя и давно оказавшаяся в орбите австро-германского влияния Болгария — с одной стороны, а с другой — страны Антанты и их союзники.
Как и предвидел П.Н. Дурново, Франция была не в состоянии оказать серьёзного сопротивления стремительному прорыву пяти германских армий через Бельгию, нацелившихся на Париж. Западный фронт растянулся на четыреста километров. Немцы быстро разбили бельгийцев, без боя взяли Брюссель и устремились к французской столице.
В Петербург полетели панические депеши, взывающие о союзнической помощи. Морис Палеолог умоляет его величество Николая II незамедлительно отдать приказ своим войскам начать наступление, в противном случае французская армия потерпит сокрушительное поражение под ужасным ударом немецких корпусов. И это случилось бы... Уже в самом начале августа французы были бы раздавлены, не прикажи русский император великому князю Николаю Николаевичу, назначенному главнокомандующим, «возможно скорее и во что бы то ни стало открыть путь на Берлин».