IX. Заключительная речь обвинения от 13 февраля 1946, бригадного генерала Телфорда Тейлора

29 сентября, 137 дней назад, обвинение очертило доказательства в поддержку обвинительного заключения, которое было предъявлено в отношении данных подсудимых. 30 сентября, 136 дней назад, обвинение приготовилось к своему делу. В виду характера преступлений вменяемых здесь, и решающего доказательственного подтверждения в его поддержку, отчаянная бессмыслица которую болтали в течение двадцати одной прошедшей недели, может усладить слух, но вряд ли удивит разум.

Подытоживая дело спустя четыре с половиной месяца – почти по неделе на каждого подсудимого – обвинение не видит ни малейшей необходимости или пользы от утомительного исследования материалов дела. Мы приобщили обзоры подытоживающие доказательства в отношении каждого подсудимого. В данном устном заявлении, мы ограничим себя самыми общими предметами поднятыми защитой, которые требуют нескольких слов.

Рискуя утомить трибунал, я сначала очень кратко подытожу какие доказательства показало обвинение в отношении организованной программы убийства, в которой эти люди являются главными выжившими палачами. Слишком хорошо известно, антисемитизм являлся кардинальным пунктом нацистской идеологии. В течение ранних лет Третьего Рейха, евреи Германии подвергались всё более и более строгим ограничениям, преследованиям и жестокостям и к 1939 жизнь в Германии была полностью нетерпимой для них. Война представилась для Гиммлера и Гейдриха золотой возможностью довести эти доктрины до своего логического и ужасного конца – уничтожения всех евреев в Германии и странах покорённых Вермахтом. Но вскоре возникли практические проблемы. Никто, по крайней мере, веками, никогда не пытался стереть всю национальную и расовую группу, и вскоре стало очевидно, что такой проект был амбициозным мероприятием, которое требовало времени, денег и рабочей силы и планирования. С вторжением в Советский Союз этот проект был приведен в движение.

Движителями в этой гигантской программе убийства были по большей части, приблизительно 3000 сотрудников четырёх так называемых «айнзацгрупп» СС, чьи руководящие сотрудники обвиняются здесь. Сотрудники этих подразделений были подробно проинструктированы об их миссии самим Гейдрихом. Их общей задачей было обеспечение «политической безопасности» покорённых территорий в России, и в качестве части данной функции им приказали уничтожать всех евреев, цыган, правительственных чиновников, руководителей коммунистической партии и так называемые «нежелательные элементы» на своих заданных территориях. При поддержке руководителей армии, данная программа преданно выполнялась, и привела к убийству почти миллиона евреев и иных людей за первые два года русской кампании. Подсудимые всерьёз не стремились опровергнуть эти факты, которые решительно доказывают преступления геноцида и иные военные преступления и преступления против человечности вменяемые в обвинительном заключении. За немногими исключениями в точности дат – по большей части незначительными – подсудимые не пытались возражать явным доказательства того, что они командовали или иным образом были связаны с айнзацгруппами которым вменяются обвинения. Всё вышеперечисленное чётко установлено документами представленными обвинением, включающими в основном собственные доклады подсудимых об их деятельности.

Тогда, что подсудимые стремились придумать для того, чтобы избежать гнетущего эффекта решающих доказательств представленных своими собственными материалами? Лишь немногие из них были настолько глупы, чтобы отрицать то, что они знали о том, что айнзацгруппы направлялись для убийства евреев и правительственных чиновников, как описывалось выше, или то, что такие казни происходили, и перед лицом доказательств, такая защита глупа. Эти подсудимые которые были ответственными за эти подразделения в начале русской кампании получили инструкции, которые были по ужасному ясны. Те, кто прибывал позже, узнавали это от своих начальников и предшественников. Массовые казни евреев айнзацгруппами проходили на всех секторах русского фронта. Мы можем поверить в то, что сотрудники айнзацгрупп ожесточились от того, что делали и от того, что видели вокруг себя, но они не стали настолько сыты исполнением этих массовых казней, чтобы даже не говорить между собой о них. Субъективная сторона этого разбирательства ужасна, но вряд ли скучна. И кроме того, совершенно независимо от присущей невероятности такой защиты, просто понять, почему лишь немногие подсудимые рискнули идти дальше. Большинство подсудимых полагались на так называемую защиту по «приказам вышестоящих», и если бы никакого приказа об убийстве евреев и других не отдали и если бы такой приказ не был прекрасно известен всем сотрудникам айнзацгрупп, конечно, тогда бы защиту о том, что такие казни проходили под принуждением такого приказа нельзя было бы применять. В любом случае, сама идея о том, что подсудимые не знали ни о приказе, ни о казнях является настолько смехотворной, что мы  уже уделили ей слишком много внимания.

Однако, есть четыре пункта о которых в разное время говорили подсудимые во время процесса и которые заслуживают некоторых комментариев. Некоторые из подсудимых искали спасения в утверждении о том, что они как отдельные лица не принимали активного или непосредственного участия в самих казнях, а в основном занимались административными вопросами или иными фазами операций айнзацгрупп. Другие подсудимые заявили о том, подчинённые им подразделения не исполняли приказ об убийствах евреев и цыган и правительственных чиновников, и иных нежелательных. В отношении докладов показывающих, что их подразделения фактически казнили большие количества людей, приводилось оправдание тем, что жертвы были или доказанными преступниками или всех казнили в связи с репрессалиями в ходе антипартизанской войны ведущейся позади фронта в России. И третий пункт – заявленный множеством подсудимых – заключается в том, что они действовали под принуждением «вышестоящих приказов». Мы, вкратце, сделаем несколько наблюдений в этом отношении, если любые, немногие из подсудимых – наиболее заметно подсудимый Олендорф  - выдвигал в качестве защиты эти самые мотивы которые привели его к совершению этих убийств; они прямо заняли позицию о том, что в таких обстоятельствах с которыми они столкнулись, убийство евреев – даже еврейских детей – являлось необходимой и правильной частью войны. С такой зловещей доктриной мы разберёмся в выводе.

При том, что эти немногие предметы заслуживают ответов, ответы уже решительно и понятно доступны, из очень короткого заявления. Мы сейчас не предлагаем исследовать доказательства или же применение этой аргументации в отношении каждого из отдельных подсудимых; это сделано в письменных обзорах, которые мы предъявляем или предъявили трибуналу; у нас нет желания затягивать этим процесс, его последние дни, путём разбора очевидной или обременяющей расшифровки подробного опровержения шатких и отчаянных утверждений.

Сначала я разберусь с вопросом участия.

То, что мы можем называть защитой из-за «недостатка в участии» применено двумя разными группами подсудимых. Некоторые из них – например Йост, Науманн и Блобель – являлись командирами или заместителями командиров айнзацгрупп или их подчинённых подразделений, айнзацкоманд или зондеркоманд, с немного большей правдоподобностью. Такой же аргумент выдвинут нижестоящими подсудимыми – такими как Руль, Шуберт и Граф – которые были офицерами и сотрудниками штаба, но не командовали этими подразделениями.

Теперь в отношении утверждения о том, что подсудимые непосредственно не участвовали, следует иметь в виду элементарный принцип, что ни в рамках закона № 10 Контрольного совета ни в любой известной системе уголовного права виновность в убийстве не ограничивается человеком, который нажимал курок или закапывал тело. С учётом общепризнанных принципов всех цивилизованных юридических систем, параграф 2 статьи IIзакона № 10 Контрольного совета, выделяет ряд типов связи с преступлением, которых достаточно для установления вины. Таким образом, виновны не только исполнители, но также пособники, те кто принимал согласованное участие в совершении преступления или был связан с планами и мероприятиями включающими его совершение, те кто приказал или подчинился преступлению, и те кто относится к организации или группы участвовавшей в совершении преступления. Эти положения не включают в себя ни жестоких, ни новых принципов уголовной ответственности, и секундное отражение их смысла указывает на то, насколько неадекватна защита, которую мы сейчас рассматриваем.

В отношении таких подсудимых как Йост и Науманн, те самые предметы, которые они подтвердили, устанавливают, что их ответственность, фактически, глубже, чем у некоторых других подсудимых. Конечно, весьма вероятно, что эти подсудимые не участвовали лично в казнях настолько часто. И было бы странным, если бы они делали это. Даже не всякий полковой и батальонный командир в бою, проводит больше своего времени лично стреляя из винтовки – его задача организовать и руководить стрельбой людей которые служат при нём. И, когда эти подсудимые говорят нам, что они в основном занимались «административной работой» это означает лишь то, что они участвовали в общем управлении и руководстве работой айнзацподразделений которыми они командовали. «Административная работа», которую эти высшие руководители и их подчинённые штабы проводили временами – как в случае Йоста – включала такие интересные задачи как заказ дополнительных газовых фургонов для использования в массовых казнях. Но такие вещи как эта гораздо красочнее, чем необходимо устанавливают вину. Нам не известно о том, чтобы генерал Ямасита[1], своей собственной рукой отнимал у кого-либо жизнь на Филлипинах, и конечно генерал Антон Достлер[2] не служил в расстрельной команде, которая расстреляла пятнадцать американских коммандос, которых взяли в плен в Италии.

Также, несомненно, эти подсудимые не занимали каждую минуту своих утренних часов уничтожением евреев. Айнзацгруппа имела общую задачу в которой эти казни являлись очень важной частью, но она делала другие вещи которые требуется делать. Мы совершенно готовы к тому, чтобы поверить, в то, что подсудимые тратили некоторое своё время за написанием общих докладов главному управлению безопасности Рейха и офицерам военной разведки, и что временами они изучали захваченные документы, преследуя, то, что подсудимый Зикс соизволил назвать «культурными задачами». Часто, с чем согласился подсудимый Клингельхофер, целью поисков документов было установление жертв для айнзацказней. Но, в любом случае, эти обстоятельства не более важны, чем согласие о том факте, что подсудимые должны были тратить время на еду и сон. До сих пор с точки зрения защиты или даже смягчающих обстоятельств, тот факт, что такие подсудимые как Науманн лично не расстреливали много людей, но скорее занимались руководством полномасштабными операциями айнзацгрупп, служит лишь установлением их глубочайшей ответственности за преступления людей находившихся у них в подчинении.

Итак, ситуация немного отличается в отношении подсудимых, таких как Радецки и Руль, и Шуберт и Граф. Она немного отличается, но не слишком. Даже при том, что эти люди не командовали, они не могут избежать того факта, что являлись сотрудниками айнзацподразделений, чьей прямой миссией, хорошо известной всем сотрудникам, было осуществление крупномасштабной программы убийства. Любой сотрудник, который содействовал в функционировании этих подразделений, зная о том к чему проводится подготовка, виновен в преступлениях совершённых подразделением. Кок на пиратской галере не избежит нок-реи, просто потому, что он сам не махал саблей. Человек, который стоит у двери банка и рыскает по пригороду, может показаться самым мирным из граждан, но если его цель предупредить своих сообщников по ограблению внутри банка о приближении полиции, его вины совершенно достаточно. И если мы предполагаем, для цели аргументации, что подсудимые, такие как Шуберт и Граф успешно выполняли свою роль как вспомогательную, они находятся не в лучшем положении чем кок или сообщник грабителей.

Теперь я перехожу ко второму аргументу, который выдвигался ещё одной группой подсудимых – включая Шульца, Блобеля, Зандбергера, Штаймле, Хенша и Носске – заявлявших о том, что они не выполняли приказ. И они говорят о том, что казни, о которых сообщали их подразделения, были оправданы на основе того, что во всех случаях жертвы были партизанами, или же о том, что их казнили в качестве репрессалии за нападения партизан, или они были доказанными преступниками.

Итак, в отношении большинства этих подсудимых, которых я только что назвал, их утверждение ощутимо ложное даже на первый взгляд. Например Блобель, командовал зондеркомандой 4а айнзацгруппы С, когда его подразделение вошло в русский город Киев. Этот древний город не видел такого опустошения со времён разрушения монголами века назад. Как показывают материалы дела, подразделение Блобеля убило в Киеве 35 000 за два дня, и 60 000 за шесть месяцев. Айнзацкоманда 5 Шульца убила 12 000 человек в течение шести недель его командования. Айнзацкоманда 1а Зандбергера, айнзацгруппы А убила 14 500 человек, включая, согласно одному докладу 1 158 «евреев и коммунистов» одним махом. И даже если в отношении остальных подсудимых, чьи зафиксированные убийства не доходили до пяти цифр, несмотря на это количество сообщенных казней всё же надо увеличивать – в частности в виду установленной схемы и задач деятельности айнзацгрупп – для того, чтобы придти к выводу о том, что эти казни точно не проводились исключительно в отношении партизан или путём репрессалий.

Но снова, даже если мы предположим о правдивости такого утверждения, ситуация подсудимых не намного лучше для нашего милосердия. Оправдывая себя, таким образом, по пункту один обвинительного заключения, они одновременно признают себя виновными по пункту два, который вменяет жестокости и правонарушения в отношении законов войны, включая убийство и плохое обращение с гражданским населением оккупированных территорий. Как указал наиболее видный авторитет по международному праву: «военное преступление не перестаёт быть таковым по той причине, что оно было совершено под прикрытием репрессалий».

Законы войны ставят строгие ограничения использованию такой крайней меры как репрессалии, которые можно применять только, когда незаконный акт войны сначала был совершён другой стороной. Противодействие может предприниматься в качестве последнего средства, и единственной задачей репрессалий является отбить желание от продолжения незаконных актов войны у противника. Репрессалии никогда не могут превышать степень насилия тех актов, которые они призваны остановить, или степень разумно необходимую для выполнения такой задачи.

Конечно, из материалов дела совершенно ясно, что казни айнзацподразделений никогда не соответствовали этим требованиям, изложенным в законах войны. До того как стать ответными мерами на незаконные акты войны русских, они внимательно планировались заранее, задолго до того как Германия начала нападение которым началась война. Более того, нет ничего более ясно установленного законами войны, чем то, что сдавшийся комбатант – является ли он партизаном, шпионом или повстанцем – и никакой гражданский не могут быть казнены без права на военно-полевой суд или трибунал для установления его вины. Это было слишком хорошо известно каждому подсудимому и написано в расчётной книжке каждого немецкого солдата. Подсудимые даже не претендуют на то, что такие требования соблюдались. Если бы мы применили к этим подсудимым такого рода закон, который они применяли при казнях, данный процесс закончился бы в первый день после открытия.

Выступая за то, что жертвы айнзацказней были «партизанами» подсудимые запутались в безнадёжном лабиринте противоречий и путаницы. Если их собственные материалы показывают, что жертвами были евреи, они отвечают, что все евреи были партизанами. Если материалы показывают казни партизан, тогда их спрашивают откуда они знали, что жертвы партизаны, они отвечают, что они должны были быть партизанами, потому что было установлено, что они евреи. Конечно, это прямо противоречит аргументации  Йодля, подсудимого в МВТ, который заверял нас в том, что: «Рядом с партизанами не было евреев. В основном, эти партизаны являлись фанатичными русскими бойцами – в большинстве белорусами – и были твердыми как сталь».

Некоторые из подсудимых заявляют, что они проводили большую часть времени за «культурным исследованием», но судебный процесс, однако военно-полевой, не был частью деятельности айнзацгрупп. Наконец подсудимый Клингельхофер окончательно признал, в перекрёстном допросе: «нарушали или нет евреи какой-либо приказ, они оставались или пребывали в гетто, и независимо от того были они связаны с партизанами или нет, всех их убивали». И подсудимый Блюме признал, что допросы не проводились для того, чтобы установить вину или невиновность, но для получения информации, и о том, что допросу всегда следовала смерть допрашиваемого. Упоминание этих признаний, которые раскрывают то чем они являются, служит лишь тому, что абсолютно ясно из документальных доказательств, мы можем обратиться к третьему общему предположению, которое ряд подсудимых представил трибуналу. Это защита из вышестоящих приказов.

Третья группа подсудимых признаёт, что айнзацподразделения находившиеся под их командованием осуществляли массовые казни евреев, цыган и политических сотрудников, но ищёт избавления от бремени вины заявляя о том, что они проводили эти казни под принуждением приказами вышестоящих. К этой группе относятся Олендорф, Науманн, Блюме, Брауне и Отт. С самого начала следует отметить, что заявление о приказах вышестоящих начальников убирает почву от защиты которую мы только, что рассмотрели. Если, как Олендорф и остальные подсудимые говорят нам, что Гитлер приказал айнзацподразделениям казнить всех евреев и политических сотрудников и если, подчиняясь приказу Гитлера, такие казни проводились, тогда не более чем ничего не остаётся для защиты по отсутствию сведений, или о том, что все жертвы казней были партизанами. И фактически, документы дают понять, без малейшего сомнения то где лежит правда – был отдан приказ о массовых казнях евреев и политических сотрудников, и он исполнялся, и остаётся рассмотреть только вопрос улучшит ли тот факт, что подсудимые следовали  приказу их положение перед лицом трибунала.

Итак, общие принципы международного уголовного права в отношении влияния приказов вышестоящих об уголовной ответственности сейчас хорошо установлены. Обычно, подчинённый вправе полагать, что приказы, отданные ему вышестоящими начальниками являются законными и от него не требуют от него совершения преступлений при их исполнении; и мы не можем считать подчинённых ответственными за подробное изучение или вдумчивое исследование происхождения приказа для того, чтобы удостовериться в том, что он фактически законный. Но это общее предположение в пользу подчинённых н применяется там, где налицо то, что приказ ощутимо преступный. Эти принципы были кратко изложены в решении германского Верховного суда в Лейпциге по так называемому делу замка Лландовери (1921): Я процитирую это мнение:

«…Разумеется, следует трактовать в пользу военных подчинённых, что у них нет обязательства оспаривать приказ своего вышестоящего офицера, и они могут рассчитывать на его законность. Но никакого такого доверия не может существовать, если такой приказ универсально известен каждому, включая также обвиняемого, как несомненно противоречащий закону. Это происходит только в редких и исключительных делах. Но данное дело является именно таким. В настоящем случае, обвиняемому было совершенно известно, что убийство беззащитных людей в спасательных шлюпках не является ничем иным как нарушением закона. В качестве профессионального морского офицера, они осведомлены, как решительно заявил морской эксперт, что нельзя законно убивать беззащитных людей. Им хорошо известно, что в этом случае так обстояло дело».

Язык данного решения точно применим к настоящему делу; здесь мы также рассматриваем ещё более очевидно преступные приказы убивать «беззащитных людей» на единственной основе того, что они были евреями, цыганами, или правительственными или партийными сотрудниками. И, в любом случае, сфера и влияние допущения заявления о «вышестоящих приказах» прямо предусмотрена в законе № 10 Контрольного совета, которым образован данный трибунал и который говорит:

«Тот факт, что какое-либо лицо действовало во исполнение приказов своего правительства или вышестоящего над ним начальника, не освобождает его от ответственности за преступления, но может служить смягчающим обстоятельством при определении наказания».

Таким образом, у нас остаётся вопрос смягчающих обстоятельств. Рассматривая данный вопрос, обвинению кажется, что есть по крайней мере три предмета, которые заслуживают первоначального рассмотрения. Первый это, каким было отношение подсудимых к преступному приказу и преступным деяниям которые от них требовались? Очевидно, если подсудимые симпатизировали или были безразличны к преступному характеру приказа, это бы не повлияло на смягчающие обстоятельства.  Однако если трибунал удовлетворён тем, что кто-либо из подсудимых противостоял или возмущался характеру преступного приказа, тогда ещё два предмета требуют рассмотрения. Первое, как хорошо обеспеченный и званием и образованием, должен был обвиняемый сопротивляться принудительному повелению приказа? И во-вторых, насколько глубок преступный характер приказа? Этим мы сможем, в некоторой мере, измерить сложность обязательства сопротивляться ему.

Обвинение представило, что ни одно из доводов подсудимых вообще не показало того, что можно установить как основание для смягчающих обстоятельств. Эти подсудимые не немецкие крестьяне или ремесленники призванные в Вермахт. Это не необразованные юнцы. Они адвокаты, учителя, художники и бывший священнослужитель. Они, вкратце, образованные люди, которые полностью обладали своими возможностями и которые полностью понимали тяжесть и зловещее значение программы которую им поручили. Они являлись часть ядра СС. Они не просто восхваляли жестокие гиммлеровские расовые доктрины; их выбрали для этой ужасной задачи, потому что о них думали как о людях достаточно безжалостных для её выполнения. Они отборные фанатики; каждый из них был офицером СС, и среди обвиняемых шесть генералов СС, пять полковников, шесть подполковников, четыре майора и только три младших офицера. Они не несчастные жертвы, принудительно втянутые в преступление тиранией Третьего Рейха; эти люди, прежде всего, сами, сеяли нацистскую доктрину огнём и мечом.

Ответ на нашу проблему ещё яснее если мы учтём характер преступления которое здесь предъявлено. Мы не рассматривали поведение солдат в пекле и ярости боя. Эти преступления не совершались в результате поспешных суждений в серьёзной чрезвычайности. Эти преступления совершались при исполнении осмысленных планов изложенных месяцами ранее. И само преступление:

 «Смягчающих вину обстоятельств нет. Приказы сверху даже для солдата не могут рассматриваться как смягчающие вину обстоятельства там, где сознательно, безжалостно, без всякой военной необходимости или цели совершались столь потрясающие и широко распространенные преступления».

И в случае Йодля, МВТ сказал:

«По существу его защита строится на доктрине «выполнение приказов сверху», которая в соответствии со статьей 8 устава не может быть использована как защитительный довод. Смягчающих вину обстоятельств нет. Участие в совершении преступлений, подобных этим, никогда не требовалось ни от какого солдата и он сейчас не может прикрываться этим мифическим требованием — солдатского повиновения при всех условиях в качестве оправдания за совершение этих преступлений».

Перед тем как оставить вопрос вышестоящих приказов, мы можем отметить, ради формальной компетентности, что такая защита не подлежит применению к пункту три обвинительного заключения, который вменяет всем подсудимым членство в организациях (СС, СД и Гестапо) объявленных преступными МВТ. Согласно хорошо установленных принципов, подсудимые должны быть осуждёны по пункту три, на основе демонстрирующей, что они являлись фактическими членами любой из этих организаций после сентября 1939, и что они знали о том, что эти организации используются для совершения деяний объявленных преступными Лондонским соглашением и уставом. Все подсудимые являлись офицерами в СС – большинство из них высокопоставленными – и все из них вступили в СС за годы до той части войны, когда начался принудительный призыв в Ваффен-СС. Тесная связь всех подсудимых с одним из наиболее ужасных преступлений СС которому большое внимание уделил МВТ принимая заявление о преступности, не требует здесь дальнейшего акцента.

Законы войны в современное время

Осталось рассмотреть точку зрения выраженную немногими подсудимыми и наиболее заметно подсудимым Олендорфом, о том, что убийства айнзацгрупп являлись, с учётом обстоятельств, защитными и необходимыми. Я использовал выражение «точка зрения» осторожно, так как не аргумент, говоря точно, защиты от предъявленных обвинений; скорее это нападка на обязывающий характер законов войны и международное право. Его логический вывод заключается в том, что законы войны это вообще не законы, и не подлежат судебному применению. Аргументация этого заключается в следующем:

a. Для Третьего Рейха не было незаконно нападать на Россию для того, чтобы уничтожить русскую армию и истребить советское правительство;

b. Немцы ожидали того, что при отражении нападения, русские не будут исполнять законы войны;

с. Следовательно, законным для Германии было планировать нарушение законов войны в ходе своего нападения в любой степени которая была необходима для достижения победы;

d. Среди русских, ожидались такие группы которые в особенности противостояли немцам, включая евреев, цыган и политических и партийных сотрудников;

e. Следовательно, немцам было законно планировать уничтожение всех членов данных групп для того, чтобы обезопасить свою военную и политическую безопасность;

f. Более того в современной тотальной войне законы войны не соблюдаются и не могут соблюдаться;

g. Сильные бомбардировки союзников во время войны – известные рейды на Дрезден и сброс атомной бомбы на Хиросиму – неотличимы от убийств айнзацгрупп.

h. Наконец, следовательно, подсудимых нельзя признавать уголовно ответственными за эти убийства, и в любом случае не более виновными чем союзных руководителей которые приказывали о бомбардировочных рейдах.

Как мне кажется, это точное заявление об аргументации, которую подсудимый Олендорф представил в своих показаниях. И, после всей невероятной болтовни, что мы слышали о культурных целях и научных исследованиях, это является помощью прямому и вторичному возражению ответчика такого рода. Это именно то, во что мог верить псевдоинтеллектуальный эсэсовец. Поэтому, когда Олендорфа во время дачи показаний попросили пояснить, почему цивилизованный мир относится к убийствам айнзацгрупп с отвращением, он ответил:

«Тот факт, что отдельный человек убивает гражданского лицом к лицу выглядит настолько ужасным, и он изображается как особо отвратительный, потому что приказом было убивать этих людей; но я не могу как-либо лучше морально оценивать поступок, поступок который позволяет, нажав на кнопку, убить гораздо больше гражданских, мужчин, женщин и детей, даже нанести им ущерб на поколения, чем те поступки отдельных людей, который с этой же самой целью, а именно достижения цели войны, должны были расстреливать отдельных людей. Мне кажется, что придёт время, которое уберёт эти моральные различия в казнях для целей войны».

Конечно, тезис Олендорфа, одинаково относится к другим делам, которые находятся на рассмотрении в Нюрнберге и на самом деле, ко всем процессам по военным преступлениям повсеместно. И Олендорф не единственный образец тезиса от том, что союзные бомбардировки создают полную и удовлетворительную защиту от всех преступлений вменяемых в обвинительных заключениях. Так, защитники подсудимого Буркарта по делу Флика, защищая своего клиента от обвинения в участии в программе рабского труда, спросил в своей заключительной речи:

«Должны ли были они» - то есть, подсудимые по делу Флика – «считать преступлением принуждение зарубежных рабочих работать, в то время как противник считал своим правом убивать немецких рабочих их жён и детей, в воздушных налётах?»

А защитник подсудимого Листа по делу № 7, рассматривая обвинение своего клиента казнившего тысячи заложников в нарушение законов войны, заметил:

«Причины честности и справедливости требуют, чтобы с фельдмаршалом Листом обращались именно так как с теми союзными командирами, которые отдавали приказы нападать на Дрезден и Хиросиму».

И генерал Рендулич, давая показания в своих интересах по тому же делу, провёл такую же параллель между убийством заложников и «воздушными атаками» и атомной бомбой с другой стороны.

Общий знаменатель всех этих выражений одинаковый. Это доктрина о том, что тотальная война означает тотальное беззаконие. Доктрина логически непригодна и основана на произвольных фактах и порядке в котором происходили события.

Что касается атомной бомбы, к сожалению всё это правда, что война всегда ведёт к производству больших пушек и быстрых самолётов и более летальной взрывчатки. В итоге, ответственность за эти разработки лежит не на тех кто завершает войну, а на тех кто её начинает. Но в любом случае, вопрос совершенно не относится к нормам традиционных законов войны, законы войны никогда не пытались запретить такие разработки. Ни в Гаагских конвенциях ни в общих принципах и обычаях войны нет никаких рамок в нормах о размере, скорости или разрушительной способности.

Поэтому, атомная бомба, не более и не менее легальна чем обычные бомбы; согласно законам войны, вопрос не заключается во взрывном характере бомбы, но в том как она используется. Печально, но факт, что разрушение вражеской мощи сопротивления воздушными атаками против городских промышленных центров стало принятой часть современной войны. Мы вновь ограничимся упоминанием того, что ответственность за такое развитие не лежит ни на какой державе в рамках полномочий которой они проводились. Первые города, подвергнутые террору современных воздушных налётов, пострадавшие от немецких бомб, Варшава, Роттердам и Лондон были в руинах, в то время как в Германии вряд ли была царапина на каком-либо городе. Нет никаких предложений о том, что главные военные авантюры Третьего Рейха – программа рабского труда, уничтожение евреев и любое другое преступление похожего размаха – планировались или совершались в ответ на союзные бомбардировки. Все эти программы были хорошо проработаны и большая дорога в никуда началась задолго до того как союзные бомбардировки оказали какой-либо заметный эффект на жизнь в Германии.

Но всё же есть более фундаментальные соображения. Мы можем опустить для цели аргументации вопрос о том, кто начал все эти бомбардировки, потому что ясно, что в данной сфере не стоит вопрос одностороннего отказа от законов войны. Но, так как законы войны развиваются путём общего соблюдения, таким образом, они не изменяются просто из-за того, что одна страна их нарушает, независимо от того насколько варварски и упорно. Не существует никаких параллелей в современной войны с айнзацгруппами и их деятельностью. Подсудимый Олендорф оправдывал их на той основе, что можно было ожидать, что евреи и сотрудники партии и правительства выступят против немецкой атаки с особой решительностью. Даже недалёким умом можно представить, чтобы случилось в Германии имевшей схожие принципы с теми, что применялись при союзном продвижении и оккупации.

Фактически попытка оправдать айнзацказни на основе того, что евреи в особенности были враждебными Вермахту включает в себя искажение факта и настолько экстраординарную обратную логику, что была бы удивительной, если не выдвигалась всерьёз. После того, как нацисты оскорбляли и унижали и угрожали евреям двадцать лет, разумеется, можно было ожидать того, что русские евреи опасались прихода немцев.

И теперь это самое обстоятельство предъявлено в качестве оправдания их истребления до последнего человека, женщины и ребёнка. Мы не можем просить более точной параллели, чем грабитель, который застрелил хозяина дома при самообороне.

По вопросу в целом мы желаем сделать последнее наблюдение. Айнзацказни евреев защищаются здесь как если бы была искренняя вера в то, что убийство евреев было военной необходимостью для достижения военной победы над русской армией. Но отмечая факт, данной аргументации это не является искренним. Что бы кто-либо не думал об атомных бомбах или обычных бомбах, их не сбрасывают на Германию после капитуляции. Но предположи кто-либо из подсудимых нам, что казни евреев в России прекратились бы если бы русское военное сопротивление рухнуло? Напротив, доказательства указывают на то, что германская военная победа сильно бы расширила сферу операций айнзацгрупп и холокост стал бы ещё поразительным. Собственные показания Олендорфа дают понять это без сомнения. На вопрос о необходимости убийства еврейских детей айнзацгруппами, он ответил:

«Мне кажется, это очень просто объяснить если начать с того факта, что приказывалось не только пытаться обеспечить безопасность, но также и постоянную безопасность, так как дети вырастут и конечно, будучи детьми убитых родителей они образуют опасность не меньшую чем их родители».

Короче, преступления айнзацгрупп, фундаментально, вообще не являлись военными преступлениями. Их не совершали для того, чтобы способствовать военной победе. Напротив, военная победа была призвана позволить победителям совершать эти преступления. Эти преступления были целью войны, но не средством войны.

Вывод

Итак, с позволения трибунала, я сделал эти наблюдения не только, потому, что они касались вопросов, которые являются фундаментальными к целостности данного разбирательства, но также потому, что они являются фундаментальными для самого существования законов войны и международного уголовного права. Не только этот трибунал призван применять международное право; он обязан своим существованием международному праву и соглашениям. Хотя он образован Соединёнными Штатами, его юрисдикция установлена и определена международными соглашениями и декларациями. Одной из вещей за которые мы боремся призвана положить конец международной анархии и создать международное право на практической и применяемой основе которое никогда не было яснее чем сегодня.

Но подсудимые не обвиняются здесь в преступлении несогласия с нами по вопросам международного права и то, что они делали было не только преступлением против человечности согласно международному уголовному праву; это было гнусное преступление согласно всем цивилизованным правовым системам. Трибуналу, а не обвинению, решать какое наказание глубже вины этих подсудимых. Но в рамках легитимных прерогатив обвинение заявило о характере преступления. Преступление рассматриваемое в данном деле это убийство – умышленное, обдуманное убийство; убийство в гигантском масштабе; убийство совершённое по худшим из всех возможных мотивов. Некоторые из подсудимых до сих пор верят в то, что они не совершали убийства, потому что жертвами были евреи. Никакая система внутреннего или международного уголовного права не сможет выжить при которой установление вины за убийство регулируется политическим или религиозным кредо или расовым происхождением жертвы. Жизненно важно для мира во всём мире, чтобы никакая подобная доктрина не использовалась среди наций. Мы честно предлагаем суду, чтобы правдивая судебная мудрость в таком случае советовала твердость, нежели снисходительность к тем, кто  виновен в этих ужасных преступлениях против человечности.