С подселения ко мне Домового начал я отсчёт жизни островитянина. Теперь для меня, кроме традиционных летоисчислений (от Сотворения Мира и от Рождества Христова) прибавилось третье, индивидуальное – от Явления Домового (от ЯД!). Наступившее утро выдалось погожим. Небо перед поздним рассветом очистилось. Сухая снежная зернь, подсинённая морозным воздухом, хрустела под ногами и таяла, когда я вышел обычным дозором на крыльцо у подножия башни. Какая лекарственная тишина! Какой животворящий воздух! И как прозрачен! Даже на дальнем, северном берегу озера каждая складка рельефа, каждое дерево, казалось, просматривались в мелких деталях. Ближний берег, по зубчатому верху которого уже медленно катился в закатную сторону белый ком солнца, звучал механическим и живым голосами усадьбы Кирилла Андреевича – приглушённо и отчётливо. Некоторые слова можно было разобрать, если раздавался высокий голос Анны.
Я начал обход Острова от крыльца при входе в Дом через башню, наискосок через «парадную площадку» двора, в направлении к лестнице с перилами, ведущей к Заливу. Здесь склон останца был пологим, но наиболее изрезанным трещинами, завален глыбами известняка. Десятка два шагов к мысу Южный по извилистой тропинке вверх, и вот уже под ногами четырёхметровая вертикаль. Мелкая волна плещется у её подножия. Течение в озере, порождаемое Изборкой, рассекается вертикальным ребром мыса, как носовым форштевнем корабля. Основная струя обтекает Остров с западной стороны, куда выведена из Дома канализационная труба. Второй, правый рукав озёрного течения встречает преграду в виде косы из песка и камня, ограждающей Залив с юга. На косе скапливаются дары Изборки – сплавной лес, мусор деревни и окрестных рощ.
Вертикальная стенка скалы всего в метре от западной стены Дома. Здесь пробираться надо глядя в оба, а в гололёд вовсе нечего нос совать. Со временем мои друзья с «материка» поставят здесь кованую решётчатую ограду, чтобы любимый их писатель по рассеянности не канул в озеро и в Лету одновременно.
Но это «удобство» ещё впереди. Пока что я двигаюсь вдоль стены о два окна, придерживаясь за подоконники правой рукой. За углом, справа, вижу торцовую стену Дома с одним небольшим окошком из сеней, а в её конце – башню, срезающую дальний угол. Впереди, в северном направлении, за расщелиной в скале, открывается площадка средней вершины. Придёт время, через расщелину перекинут горбатый деревянный мостик. И такой же мостик соединит вторую и третью вершину. А пока что мне приходится преодолевать эти «пропасти» искусством скалолазания, которому я здесь и научился.
Со дна ближней щели с напором, шумно бьёт самый щедрый ключ Острова. Вода прыгает по ступеням известняковых плит, образуя каскадный водопад (также по меркам страны лилипутов). Внизу струи его сливаются, успокаиваются и образуют Ручей, питающий Залив. Естественный поток на своём пути наполняет бетонную ёмкость. Отстоянная в ней вода, при включении в кухне насоса, подаётся в бак под полом башни. Оттуда самотёком она поступает в водопровод цокольного этажа.
Одолев первое серьёзное препятствие ногами и руками с помощью живота и половинок на задней части тела, оказываюсь на площадке средней вершины. С самого начала, не довольствуясь художественными изысками природы, я стал превращать её в каменный парк, согласно своим представлениям о прекрасном. В ход пошли отборные глыбы скальной породы и небольшие валуны скандинавского происхождения (всё лишнее сбрасывал в озеро). Из этого подручного материала возводились пирамиды, столбы, арки и прочие архитектурные сооружения. Не уверен, что получалось прекрасно, однако работа демиурга доставляла мне удовольствие не только физическое.
Продолжу дозор. В тот Первый день от ЯД, повторяю, мостиков через «островные пропасти» ещё и в уме нет. Каменный парк в зачаточном состоянии. На преодоление ущелий (прости, ради Бога, за литературное преувеличение!) требуется времени немного. Только куда мне спешить? Даже, в случае чего, людей не рассмешишь. Здесь людь один – я, собственной персоной. И самому не до смеха будет, если пересчитаю своими боками скальные выступы, скользкие от первого поцелуя зимы.
Площадка северного останца менее всего затронута строителями Дома, людьми местными, наслышанными о суровом Божестве. Да, Богом, как учёная Елена называть кумира язычников–словен, я не стану. Хоть и убеждённый атеист, но атеист православный. Носить же имя Божество каменный идол имеет полное право. Притом, признаюсь честно, чем чёрт не шутит: а вдруг наш христианский Бог оставил верховному небожителю древних северных племён часть прерогатив за былые заслуги! И здесь, на безлюдье, одинокому обломку камня, наделённому потусторонней силой, просто не на ком вымещать свою обиду за века забвения. Когда ещё подвернётся непочтительный профессор! А я теперь постоянно под рукой. Нет, бережёного Бог бережёт. Поэтому, выходя из дому, я никогда не забывал наполнить карманы всякими вкусностями со стола. Если старый хозяин скалы чем побрезгует, чайки съедят да ещё с насекомыми поделятся. В тот день, помню, принёс Божеству, принявшему на заре веков облик вертикальной каменной плиты, горсть карамелек. С почтением высыпал их к ногам кумира и не покинул его, пока не выложил кольцо из булыжников розового гранита. Получилось капище, как я его понимал. Пока выбирал подходящий материал на пологом склоне останца, карамельки исчезли. Только розовые растерзанные фантики гонял ветерок по щебню площадки, дразня крикливых, суматошных птиц.