Не ожидая ни с какой стороны опасности, я, тем не менее, со временем поддался настоятельным советам Анны установить в Доме охранную сигнализацию. Если не забывал, она приводилась в рабочее состояние на ночь или, когда Остров оставался без населения, то есть без меня. Заблокировать её можно было только со специального карманного пульта, который мог находиться где угодно, реже всего – у меня в кармане. Без этого попытка вскрыть дверь или окна снаружи, также, наверное, попасть в зальце через каминную трубу, подобно Карлсону, приводила в действие сирену, слышимую в хозяйстве Кирилла Андреевича, и мой мобильник, постоянно теряющий голос (скорее всего, я его не слышал, углублённый в себя). Одновременно загорался красный фонарь на шпице башни. То и другое мы с фермером испытали, переполошив воем сирены обитателей деревни, подумавших, что началась война. А красный фонарь навсегда отпугнул от дома ночных птиц, облюбовавших конёк крыши, и пескарей на мелководье. Звуковой и световой сигналы опасности мог подать я сам, находясь в Доме, простым нажатием некой кнопки, расположенной на чём–то (так и не запомнил, какой и где). Предусмотрительно! А вдруг я не смогу воспользоваться ни обыкновенным телефоном, ни мобильником по причине их одновременного выхода из строя? Или у меня не будет времени для экстренной связи с Изборском и фермой в миг смертельной опасности? Например, завистники из Союза писателей, которым не светят гонорары, сравнимые с денежными вознаграждениями автора бессмертной «Историады», высадятся с воздуха прямо на черепицу крыши, не подключенной к сигнализации.
Опасения Анны, надо признаться, кое в чём были «почвенны». Ведь рядом со мной не было ни живой души, не считая Домового. До фермы метров 700 водным путём. А коль внезапный сердечный приступ? А получу ожёг языка I–й степени горячим кофе? А потеряю память спросонья, после вечерней бутылки хванчкары? Да мало ли что может произойти с немолодым уже человеком! К счастью, ничего подобного со мной не происходило, а чёрная зависть и абсолютное зло не знали, где меня искать. На шпице постоянно горел зелёный фонарь – знак благополучия. Никто не покусился на мою пустынь. Редкие недомогания не давали повода вызывать из Изборска скорую, хотя я заключил договор с платной клиникой. Исправно работал домашний телефон, а один из двух мобильников я со временем стал машинально перекладывать из кармана в карман при смене одежды. Один раз только молчание Острова на телефонные звонки с фермы переполошило её обитателей.
В тот день я ради познавательной прогулки отправился на ялике через озеро к истоку Нижней Изборки с обесточенным мобильником. Кирилл Андреевич, не так обеспокоенный безответными звонками, как «заведённый» лёгкой на панику женой, послал младшего сына в дозор на водокачку фермы. Тот ничего подозрительного на Острове не высмотрел и был направлен на «Варяге» в разведку. На сей раз, в нарушение местного «табу», отрок решил войти в Дом через незапертую дверь без ответного «войдите». Осмотр Дома ничего ему не прояснил, но отсутствие ялика у причала натолкнуло его на мысль осмотреть озеро из верхних бойниц башни. Как обычно, блестящая гладь Трувора была осыпана чёрными лодками, как скорлупой семечек. Потомки словен не могли себе отказать в удовольствии порыбачить в такой день. Зоркий Кириллович разглядел в синей дымке единственный треугольный парус, о чём доложил по телефону отцу.
Тревогу на ферме отменили.