Мне бы догадаться до «принятия христианства» на Острове навестить Божество словен с дарами, да объяснить ему мотивы своих действий, да убедить его, что на личные владения идола никто не покушается, и северная скала останется в полном его владении. Но я пренебрёг правилами хорошего тона. Возможно, вину свою мог бы загладить, приведя притч на капище после службы под предлогом экскурсии, но из головы вылетело. А эти древние кумиры, «бълваны», скажу Тебе, существа злопамятные, мстительные. Всего одна тысяча лет прошла с тех пор, как северяне, соблазнённые восточным Богом, предали властелина словенских душ. Что для бессмертного духа тысяча лет? Мгновение! Обида не забылась. Но кому мстить? Не так часто появляются на безлюдной скале насмешники с профессорским званием. Вот и осталось ему лишь растапливать божественным гневом плавленые сырки. Но тут появился на Острове постоянный житель, мужик с понятием, хоть и чужак, не словен. В отсутствии волхвов исполняет их обязанности исправно: капище обновил, не забывает приносить жертвы пищей. Подобрел каменный старик. И тут вдруг такое предательство со стороны мил–человека. Ставит он (то есть я) жертвенник Богу–победителю. Добро бы в деревне, так нет, прямо под носом, на территории, где, казалось истукану, время остановилось при отступлении материковых ледников. И хоть бы извинился! Показал спину, уводя гостей в Дом, к столу. Ужо тебе!
Болеть я начал со следующего утра после освящения часовни. Предвижу Твою скептическую улыбку. Нет, праздничное питие, обильная закуска здесь ни при чём. Ничего лишнего в тот день я себе не позволил. Сначала заболела душа в предчувствии какой–то беды. Вопреки своему обыкновению, долго не поднимался с постели, устроенной возле неубранного стола, когда гости отбыли на «Варяге» уже в темень, держа курс на огни фермы. Фрайди печально посматривал в мою сторону, устроившись под столом: когда же завтрак, хозяин? Наконец я поднялся, принял на всякий случай ассорти из аллохола, ношпы, фестала, угольных таблеток и ещё какой–то дряни, что нашлась в аптечке. Объедков хватило собаке на два дня, а опивки слил в озеро – рыбкам на радость.
Боли в желудке начались через неделю. Не стану утомлять тебя подробностями. Сначала терпел, занимался самолечением с помощью Анны. Когда терпеть стало невмоготу, переселился в отдельную палату областной больницы. Фрайди пристроил на ферме. Горечь разлуки с хозяином, думаю, подсластили ему лохматые девочки из собачьего племени, к коим стал он неравнодушен с некоторых пор. Дом остался под надзором моих друзей. Местные эскулапы изучили меня всеми доступными методами и только руками развели: ничего не понимаем, может быть, заграница поможет. Связался с Падюковым. Тот ответил: приезжайте.
Лечу… Этим словом заканчиваю первую часть повествования. Даст Бог (и моё островное Божество), продолжу. Не даст, допиши, Зинаида, от себя: рукопись осталась незаконченной.