ШИБАЛКОВО СЕМЯ. Рассказ опубликован в журнале «Огонёк» 8 марта 1925 года. № 11; затем входил в сборники: «Донские рассказы», Новая Москва, М., 1926; «Лазоревая степь», Московское товарищество писателей, М., 1931.
Яков Шибалок, пулеметчик на тачанке, рассказывает свою историю о том, как познакомился с Дарьей, как она от него родила сына и как он упрашивает начальницу детского сада взять ребенка на воспитание.
ДАРЬЯ, любовница главаря банды Игнатьева, прикинулась изнасилованной, ее подобрал Яков Шибалок. Стала она у него тачанкой управлять, а потом забеременела от Шибалка, но по-прежнему лихо справлялась с тачанкой. Но как-то красные казаки оказались без патронов, и бандиты напали на них и половину перебили. И в предчувствии смерти, рожая ребенка, Дарья призналась, что она нарочно прикинулась изнасилованной, чтобы проникнуть к красным казакам и докладывать бандитам, доложила бандитам и о том, что красные казаки оказались без патронов. Красные казаки велели расстрелять Дарью, что Шибалок и сделал.
ЗАВЕДУЮЩАЯ ДЕТСКИМ САДОМ, женщина образованная, по словам рассказчика, очки носит, должна понять, что красному казаку, который гоняется за бандитами, невозможно воспитывать и недавно родившегося сына, вскормленного кобыльим молоком. Наконец его рассказ тронул ее, она взяла ребенка.
ШИБАЛОК ЯКОВ, пулеметчик в сотне красных казаков, которые участвуют в подавлении то банды Игнатьева, то банды Фомина, от имени которого и ведется печальный рассказ о предательстве Дарьи и о рождении от нее сына. В сотне особого назначения Яков Шибалок как-то увидел лежащую бабу, «лежит кверху мордой, и подол юбки выше головы задратый. Слез, вижу – живая, двошит…Воткнул ей в зубы шашку, разжал, воды из фляги плеснул, баба оживела навовсе». Прижилась в отряде, кому постирает, кому латку на шаровары посодит. А потом стала кучером на тачанке. «Насчали мы с ней путаться. Ну, как полагается, забрюхатела она». А когда пришла пора родить, укрылась в лощине, а он за ней, как бы чего не вышло. А она родить не может, тогда он выскочил из кустов, а что делать не знает. «Нагнулся, рукава засучил, и такая меня оторопь взяла, потом весь взмок. Людей доводилось убивать – не робел, а тут поди вот!» Тут и призналась в своем предательстве Дарья. Упросил сотню оставить ему сына, «землю целовал», сотня поимела к нему «жалость», оставила ему сына, «а бабу прикончь».
« А мне жалко постреленка до крайности…Попервам, веришь, добрая гражданка, слезьми плакал с ним, даром что извеку допрежь слез не видал…Рубаху ему из своих исподников сшил…Берешь?..Вот спасибо, гражданка!..А я , как толечко разобьем фоминовскую банду, надбегу его проведать. Прощай, сынок, семя Шибалково! ..Расти…»