Прибыли на станцию Плесецкая в то время, когда наш полк выгрузился из вагонов, и собрались в поход. Была ночь. Мы разошлись по своим подразделениям. Переход предстоял трудный, нужно было преодолеть расстояние в 60 километров до первого села Шелекса. Путь был лесом по глубокому снегу. Транспорта не было, на себе тащили пулеметы, патроны, которые, пройдя 5-6 километров, оставили, ожидая, что утром будут организованы подводы, взятые у местного населения, подберут. Скоро мои продукты стали мне в тяжесть, пришлось кое-что отдавать солдатам или бросать. В дороге сделали несколько привалов, расположившись среди высоких елей и сосен, утоптав каждый себе гнездо на снегу и расстелив палатку, блаженствовали, вдыхая зимний сосновый смолистый аромат. Рядом со мной лежал мой односельчанин Желудков Иван Карпович и, растянувшись во весь рост, иронически говорит: «Пусть жинка дома на кровати пожмется в тесноте с детишками, а я здесь растянулся как барон, никто мне не мешает и не жарко». Солдаты засмеялись. Один москвич спрашивает: «Желудков, а сколько детей осталось дома?» – «Да детей только шестеро, я от них вот и сбежал, займут всю кровать, не то чтоб вытянуться отдохнуть, а и присесть места нет. А здесь какая благодать! свободно! спокойно!» – ответил он. Опять взрыв смеха. За 20 часов прошли 60 километров и разобрались по домам дер. Шелекса, по 12-15 человек в комнату, сразу же улеглись на полу, уснув мертвецким сном. Когда проснулись, сразу обратились к Желудкову: «Ну как в тесноте спалось?» Он отвечает: «Не мог никак уснуть, хотел уйти на чистый воздух, но не мог никак вылезть, один лег на полу шинели, другой хлястик придавил, так и промучился» (а сам, конечно, мертвецки спал). Смех.
Вскоре пришел обоз с имуществом полка, продовольствием, боеприпасами, конечно, в очень ограниченном количестве. В Шелексе мобилизовали всех лошадей с людьми для перевозки имущества до следующего пункта на такое же расстояние. Нам, солдатам, не ясна была затея, которая занесла нас в пустынную тайгу, где, возможно, придется сложить свои буйные головы. Но мы шли все вперед и вперед, подчиняясь приказу начальства.
Дошли до деревни Озерки, раскинувшейся по лесной равнине, к западу от деревни была низменность с замерзшими болотами-озерами. Дома были деревянные, двухэтажные, причем нижний этаж предназначен был для сарая, где находился скот, дрова, а верхний этаж для жилья. Население жило очень бедно. Несколько дней отдыхали, подбирали харчишки. Получали мясные консервы, а хлеба было мало, по несколько дней не получали. Наша разведка узнала, что недалеко по лесам расположены английские войска в землянках, из которых слышны граммофонные звуки.
Вскоре нам всем стало известно наличие врага, который бесцеремонно стал обстреливать деревню артиллерийским огнем. Решено было обезвредить огневую точку. Но как? Мы не располагали артиллерией в данный момент. Нужно было сделать обходной маневр, окружить врага, отрезать его от коммуникаций. И вот в одну ночь (а ночь зимняя там 20 часов) двинулись в обход, который выпал на долю нашему батальону во главе с командиром батальона Цветковым. Прошли дорогой километров 15, потом свернули в лес и пошли по глубокому снегу гуськом. Прокладывать дорогу было очень трудно, поэтому, пройдя несколько десятков метров, передний солдат оставался на самый зад, а его сменял следующий и т.д. Шли по лыжному следу разведки. За 15 часов прошли 15 километров. На рассвете остановились у перпендикулярно идущей дороги. Это была дорога, по которой англичане доставляли продовольствие и боеприпасы своим солдатам. Вскоре на дороге показались английские подводы, которые были окружены нами, возничие взяты в плен, продукты и курево было роздано солдатам. На дороге поставили посты, а остальные пошли забирать англичан в землянках. Но оказалось не так-то просто, землянки были ограждены колючей проволокой и охранялись пулеметами и минометами. А мы могли располагать только винтовками да двумя-тремя «кольтами», а станковых пулеметов по снегу протащить не могли. Первая наша атака захлебнулась в собственной крови. Потеряв командира роты и 15-20% солдат убитыми и ранеными, мы вынуждены были отступить. Командир батальона сообщил командованию полка о результате атаки, вновь получил приказ атаковать англичан. Вторая попытка кончилась тоже плачевно. Враг сидит в укрытии, обороняется. На войне, как правило, наступающий теряет больше, чем обороняющийся. Командир батальона доложил начальству о результате второй атаки и высказал свое мнение о бессмысленной затее данного маневра без прикрытия и помощи артиллерии.
Командование приказало безоговорочно атаковать до тех, пор пока будет задание выполнено. Командир батальона отказался приносить в жертву жизни солдат в бою, заведомо обреченном на провал. Тогда был дан приказ комиссару батальона об аресте командира батальона Цветкова и препровождении в штаб. А на его место назначить командира роты Сливина. Комиссар, выполнив приказ командования, в свою очередь стал на путь истины, доказывая, что без помощи артиллерии бессмысленно атаковать – лишние жертвы. Начались телефонные пререкания и кончились тем, что солдаты взяли на себя ответственность за судьбу комиссара батальона и ночью пошли обратно к основной дороге. Измученные, усталые солдаты валились в снег, не говоря уже о тяжело раненых, которые остались на месте замерзать.
Не добравшись до дороги метров 400-500, я от изнеможения свалился в снег, обрекая себя на верную гибель, но не раскаивался ничуть, потому что был не один, а на людях и смерть красна. Сознательно себя преждевременно обрек смерти, ибо не было сил физически следовать дальше, белье было мокрое от пота, шинель и гимнастерка, мокрые от снега, стали замерзать, чувствую озноб и сонливость, полная апатия к жизни. Вдруг сквозь сон слышу – кто-то произносит мою фамилию, я понял, что меня кто-то ищет, и когда голос приблизился, я услышал над моей головой голос фельдшера Зарубина, который оставался на дороге с подводами для транспортировки раненых, которые могли дойти из лесу до дороги. На голос Зарубина я отозвался, и он меня поднял на ноги, заставил меня идти, но ноги еле передвигались, он меня дотащил до подводы, положил в сани, укутал одеялами и погнал лошадь в деревню, где был расположен перевязочный пункт. Здесь сменили белье, напоили чаем, и я уснул крепким сном.
Чем закончилась наша вылазка, я узнал после. Когда солдаты вернулись, кто мог, а вернулись благополучно и организованно очень мало, с ними был комиссар батальона и вновь назначенный командир Сливин. К исходному рубежу прибыло начальство штаба полка и бригады. Стали делать разбор атак, обвиняя комиссара в невыполнении боевого приказа, комиссар положил оружие и говорит: «Вину беру на себя, делайте со мной что хотите, но людей не уничтожайте даром, они вам еще пригодятся». Ему сказали: «Вы арестованы», - посадили в сани и увезли. А солдат отозвали в деревню и больше такой трюк не предпринимали до весны.
Весной сделалась распутица, бездорожье, доставка продовольствия сократилась, стали голодать. Голод заставлял промышлять. Солдаты, завидев из-под снега торчащие конские ноги, набрасывались с лопатками, раскапывали и по-волчьи разрывали на куски дохлую конину, варили, жарили и ели, спасая свою жизнь. Когда дорога стала подсыхать, понемногу стали налаживать сообщение с внешним миром. Стали поступать продукты, мы ожили, пошли выслеживать в лесу англичан, изгонять их из русских лесов. Приблизились к железной дороге. Обезвредили много огневых точек врага.
Настало лето, дни взяли власть в свои руки. Зима была в руках ночи, день имел право существовать 3-4 часа, а ночь 20-21 час. Сейчас получилось наоборот. Солнце проходило в зените, поэтому лучи падали на землю прямо, лаская ее своим теплом. Ожили насекомые. Весь день нападали на людей и лошадей оводы, мухи, а с наступлением сумерек миллиарды мошек и комаров беспощадно впивались в кожу, высасывая остаток солдатской крови. Три месяца шли походом (март – май), выслеживая и уничтожая врага в дремучем лесу. Лесному массиву нет конца! Сколько здесь хороших, богатых рыбных озер, никем не использованных! Желудков завидовал: «Эх! сколько здесь дров, взять хоть по вязанке домой, а то там у нас топить нечем. Здесь они пропадают ни за что». В июне месяце по каким-то обстоятельствам снабжение продовольствием ухудшилось, пришлось опять нажимать на конину.