Грядущий саммит всё больше отбирал у Владивостока жизненное пространство. Городской пляж в бухте Фёдорова в пяти минутах от моего дома, но снующие под окном камазы с грузами для стройки охлаждали пыл пойти искупаться. Наконец, августовская жара намаяла организм до предела, и я рванула к океану, в толпу, несмотря на пыль, грохот и рвы перед узкой полоской пляжа. Найдя незанятый пятачок, оставила вещи и плюхнулась в солёную муть воды, забыв о белых акулах, пугавших этим летом побережье, об отсутствии очистных сооружений в городе и, вообще, утратив всякий инстинкт самосохранения. Прохлада вернула разум, я взошла на берег другим человеком, способным подглядывать за миром во всём его многообразии, будто у меня нет никакой собственной жизни. Вообще-то я полёживала в блаженстве, подставляясь почти вечернему солнышку, но в мои незанятые уши вторгались монологи, диалоги и грохот самосвалов, разгружающих огромные кузова вблизи человеческих тел -казалось, что прямо на них. Кое-кто опасливо оборачивался на грохот. В это время над новой кучей смешанного земляного грунта поднимался желтоватый столб пыли, ползущий на отдыхающих, и опадал, рассеявшись, незаметно, как чернобыльское облако.
- Петровна-а-а! - пронеслось надо мной, - пойдём, искупаемся.
На волнах, пофыркивая от удовольствия, плавала женщина, зовущая подругу. Коричневая Петровна на красном квадрате коврика нехотя приподняла голову. Она раздумывала, приподняв с носа очки, опустила их снова и повернулась с живота на спину.
- Пойдё-ё-ём, Петровна! Посмотри, какая красотища, - кричала купальщица, подпрыгивая на носочках, разведя руки в сторону, сверкая белыми ладошками. - А возьми-ка фотоаппарат! Сфотографируй меня на этом фоне. Я помещу фото в Интернет. А то, как ни глянешь в Интернет - нигде нет России. Одна заграница.
Гостиница «Амурский залив», Спортивная гавань, Тигровая сопка и высоченные новостройки были чертовски хороши в начинающемся закатном свете, и я с надеждой посмотрела на Петровну. Та поднялась, поправила бретельки купальника и, раскачивая роскошным телом, двинулась к воде. Я не выдержала и подскочила к Петровне:
- А хотите, я сфотографирую вас вдвоём?
- Ой, будьте любезны, - заулыбалась женщина и поплыла к подруге.
Я старательно брала на прицел две очаровательные улыбки на фоне России вместе и порознь.
Потом, накупавшись, брела домой, влюблённая в свой перекопанный город. Слева от меня высился длинный серый забор, закрывающий многолетнюю стройку. Но забор не стоял зря. Огромная красная надпись «СЛАВА РУСИ!» шла в гору вместе с забором. Справа от меня уже сочился закат. Я размышляла о жанре надписей на заборах. Они такие разные, эти надписи. От самых безобразных до «Я тебя люблю», «Доброе утро, страна!», «Слава Руси»... Разные, как люди. Иногда кажется: надписи на заборах - отчаянный крик души, призыв духа в сирой убогой материальности, в надежде, что слово станет явью. Словно опять, как Вначале, со слова всё и начнётся...