В этом пробежном году в Чугуевке всё было не так, как всегда. Чугуевка «устала», и наша встреча носила формат разговора в узком кругу работников музея Александра Фадеева, разговора серьёзного, откровенного и потому грустного. Несколько лет до этого в Чугуевке гремели завершающие маршрут пробежные встречи, которые нельзя забыть. Впрочем, нельзя забыть и эту, последнюю.
Прошедший по осени юбилей писателя, собравший совсем немного народу, тоже не оставляет сердца.
Когда юбилей ещё надвигался, глубинка словно чувствовала: забудем Фадеева - исчезнем сами. Тяжело и со скрипом решались организационные вопросы, Москва искала делегата и средства, Приморский фонд культуры выстраивал планы. Чугуевская земля волновалась особо. Писатель с мировым именем и трагической судьбой тревожил совесть тех, кто знал это имя. Нашлись люди, взявшие на себя заботу о 110-й годовщине русского советского писателя, секретаря правления СП СССР, депутата Верховного Совета СССР, Председателя Всемирного Совета мира, участника Великой отечественной войны, человека долга и совести - Александра Александровича Фадеева.
В аэропорту мы с Владимиром Тыцких нетерпеливо ожидали гостя. Секретаря правления Союза писателей России Виталия Ивановича Пищенко в толпе прилетевших я угадала сразу. Не знаю почему. Возможно - настоящий. По крайней мере, так мне казалось. По разрытым владивостокским дорогам едва успели на пресс-конференцию в Синий зал музея им. В.К. Арсеньева. Зал оказался малонаполненным, объединив в одном пространстве тех, кто пришёл по зову сердца, и кому полагалось по статусу.
В сюжете на экране к Фадееву пришёл народ, столпился у чугуевского памятника в год столетнего юбилея. Комментарий к сюжету - песня Сергея Чернышова на слова Владимира Тыцких, в которой осень «золото разносит по кюветам» и выраженная за всех радость: «Я снова на фадеевской земле... » Выглядит красиво и кажется вечным. На сцену музея Арсеньева выходят взволнованные приморские учителя, говорят о школьных фадеевских вечерах и факультативах, в это время за моей спиной скрипят фантиками члены Владивостокской писательской организации... Первым из зала исчезает её секретарь. Едва сюжет о мероприятии отснят телевидением.
На следующий день полупустым залом встречает Чугуевка, но День Чугуевского района с выступлением Виталия Ивановича Пищенко на центральной площади очень выручил юбилей.
Посетив в связи с Фадеевым Чугуевку, Арсеньев и Кавалерово, я удивилась, как далеко за пределы писательской судьбы и таланта уходил разговор на встречах, превращаясь в размышления о нас самих и, конечно, о Родине.
После этого целый год искала по книжным развалам роман «Разгром». Очень хотелось не только перечитать, но и иметь на полочке. Так по-новому открыл его для меня Владимир Тыцких, выступавший на тамошних встречах. Мечик, Метелица и Ливенсон до сих пор жили во мне, увиденные глазами учителя литературы Зинаиды Михайловны Филиповой.
На маленьком рыночке, вблизи дома, хозяин книг удивился моему запросу. Но бабушка рядом сказала, что у неё недавно купили. Я сначала огорчилась, а потом обрадовалась - значит, читают. Брела домой мимо рыночных навесов и сентябрьских прохожих, а мысли метались, как хотели, но всё же у них была пристань - литературное наследие и современная жизнь. Эта самая жизнь тут же улыбнулась притулившимися к мусорным бакам бомжами. Один, разомлев на разыгравшемся солнышке, похоже, стоя дремал, а второй, в чёрной кепке, развёрнутой козырьком к затылку, читал газету. Во даёт! - подумала я и побежала радостней.
Книжка нашлась. Немного позже. Стоит сегодня на полочке в ряду любимых, прижимаясь к томам Арсеньева.
Последние вести о Фадееве привёз недавно Владимир Михайлович, вернувшийся с родины писателя. В краеведческом музее в Кимрах с писателем связана лишь запись о рождении в Метрической книге Покровского собора за 1901 год, в фондах музея пылится портрет работы неизвестного автора и памятная доска о посещении Фадеевым родных Кимр за несколько дней до войны. На набережной имени Фадеева на здании гостиницы «Чайка» за странной деревянной пристройкой прячется мемориальная доска с барельефом.