3. Культурно-психологическая и историческая общность как трактовка русскости. В дополнение к конфессиональному и политическому элементам принадлежности к русской народности черносотенцы добавляли также культурно-психологическую и историческую составляющие, под которыми понималось служение русскому государству, принятие базовых ценностей русской культуры и традиций, жертвенное участие в судьбе страны, верность ее историческим заветам, принятие ее прошлого.
В первую очередь, культурно-психологический и исторический критерии относились к представителям нерусских по этническому происхождению лиц, чьи предки ратным трудом доказали преданность России и разделили историческую судьбу страны: «Да где же вспомнить, хотя бы приблизительно, всех инородцев, всех, рожденных мусульманками, грузинками, француженками, польками, литвинками, гречанками, шведками, немками и даже финляндками и все же ставших настоящими русскими людьми, готовыми отдать, да и отдавших всю свою жизнь, всю свою кровь, все свое состояние в пользу родины»[i].
Трактовка принадлежности к русскому народу в категориях религиозного и политического факторов давала правомонархистам возможность преодолеть присущую националистам узость этнического или «кровного» критерия и войти в состав державного народа представителям других этносов, признававших имперские интересы России приоритетными по отношению к своим собственным и не проявлявших к ним враждебности в какой бы то нибыло форме. Расширительная трактовка русскости была зафиксирована в программах большинства черносотенных организаций. В официальном документе Союза Михаила Архангела сынами России признавались «лица других вероисповеданий, кроме иудейского, но с тем непременным условием, чтобы свои отдельные интересы, племенные и вероисповедные, они отнюдь не противополагали, а подчиняли и сливали с общими интересами Российского государства»[ii].
Данная трактовка культурно-психологического фактора и исторического служения России обеспечивала, по мнению правомонархистов, интеграцию в состав русского народа представителей достаточно широкого спектра нерусских этносов. Крайне правая пресса писала: «Как сметь, наконец, не признавать русскими мучеников долга, отдавших родине свою жизнь, свое время, свое состояние. Понадобился бы целый том, чтобы перечислить нерусские имена русских патриотов от петровского Лефорта и Ганнибала до современных Алиханова и Каравгозона, от Екатерины Великой до супруги Александра I, от Карамзина до Тагиева, от князя Цицианова, завоевателя Кавказа, — до Меллер-Закомельского, от генералов Дибича, Багратиона, Барклая-де-Толли, Кауфмана до Раненкампфа, Рейбота и фон дер Лауница, от Пушкина до Лермонтова...»[iii]