2. Политический инфантилизм, неискушенность, не¬опытность, незрелость, внутренний разлад, неприязнен¬ность, рознь, отсутствие солидарности и сплоченности.

2. Политический инфантилизм, неискушенность, не­опытность, незрелость, внутренний разлад, неприязнен­ность, рознь, отсутствие солидарности и сплоченно­сти. Следствием неискушенности и неопытности вер­ноподданных слоев населения являлась неспособность противостоять внутренним угрозам со стороны оппо­зиционных сил, подрыв первенства державного народа, выразившегося в утрате контроля над политической и социально-экономической сферами общества и засилье инородцев. «Как и где найти такую прочную спайку для разрозненных русских людей, которая настолько сплотила бы их, чтоб никакие козни врагов для них не были страш­ны?», — задавали вопрос черносотенные идеологи[i].

Традиционным для русского народа недостатком, по мнению крайне правых, являлось отсутствие единодушия, согласия, солидарности и сплоченности. Приводя в при­мер Германию, черносотенцы указывали, что в условиях рыночного выбора «ни один немец не отдаст торгового помещения в своем доме еврею и не пойдет в еврейский магазин приобретать себе какие-либо домашние принад­лежности, так как у него есть для этой цели немецкие тор­говые заведения»[ii].

Распри в монархическом лагере стали ярким прояв­лением обоих присущих русскому народу качеств — по­литической незрелости и склонности к розни. Ярким их воплощением стал председатель СМА В. М. Пуришкевич, заслуживший в крайне правой среде прозвище «бациллы разложения»: «Каждая монархическая организация, к ко­торой примыкал Пуришкевич, немедленно распадается. Начинаются ссоры, распри, наплыв темных людей и за­маранных людишек, окружающих Пуришкевича тесным кольцом. Изгоняются основатели-патриоты, выжива­ются члены-учредители, устраиваются оскорбительные гонения на всех нравственно-чистоплотных людей, и в конце концов, после разгона всех честных элементов, остается распорядителем среди развалин "бацилла разло­жения" Пуришкевич "сотоварищи"[iii]. Давая оценку по­пытке захвата в 1913 г. Русского собрания сторонниками Н. Е. Маркова и В. М. Пуришкевича, газета «Русское зна­мя» писала: «…"Русское собрание" обратилось в арену мелких интриг политиканствующих людишек и притом с крайне грязной, в уголовном отношении, репутацией, на­ходиться рядом с которыми в одном обществе для поря­дочных людей зазорно»[iv].

В опубликованном в 1914 г. официальном документе крайне правых «Задачи русского монархизма» отмечалось: «не редкость встретить в некоторых, даже небольших, городах по нескольку независимых друг от друга монархи­ческих обществ, возникших только потому, что несколь­ким тщеславным лицам, иногда даже крайне неблаговид­ным и неподходящим, захотелось именоваться громким титулом "председателя". И вот, чтобы подчеркнуть свою "деятельность", они начинают обливать друг друга гря­зью и, конечно на патриотической подкладке, причем в личных стремлениях нередко разногласят с местными властями. Курьезнее всего бывает еще то, что членами во всех этих обществах нередко состоят одни и те же ли­ца — только председатели и секретари разные»[v]. Даже на­кануне IМировой войны черносотенцы признавали, что монархические общества очень плохо сорганизованы, яв­ляясь «материалом весьма ценным, но пока сырым и необработанным»[vi].

Компенсацией национальной разрозненности высту­пала высокая способность к мобилизации в условиях чрез­вычайных ситуаций. Русскому народу было свойственно забывать классовые и социальные различия в период оте­чественной опасности, что проявилось в смутные време­на, когда в условиях иноземной оккупации рознь уступила место единению сословий: «триста лет тому назад вер­ные престолу сословия: благородное дворянство, доблест­ное крестьянство, мещане и духовенство встали на защиту

Отечества, объединились и мы в смутные для государства годы»[vii]. Это же было продемонстрировано и в годы пер­вой российской революции появлением на политической арене черносотенных организаций. Следствием политиче­ской неопытности оказывалось тяготение к беспорядоч­ным и бессистемным формам политической и обществен­ной деятельности, равно и неспособность «втискивать себя в рамки системы и метода, предпочитая правильной, постоянной организации — "летучую, по наитию, импро­визацию" до тех пор, "пока гром не грянет"...»[viii].