§ 2. Имперско-национальная проблематика

По мнению правомонархических идеологов, следую­щим за консервацией первенства РПЦ и самодержавной системы властиустроения вопросом, связанным с про­блемой выживания русского народа, являлось сохранение единой и неделимой Российской империи. Только в рамках империи русский народ, по их мнению, мог обеспечить со­хранение самодержавия как условия своего существования и выполнения своей мессианской роли[i]. Черносотенцы рассматривали империю не только как продукт эффектив­ного взаимодействия самодержавия и русского народа, но и как категорию духовного порядка, включавшую религи­озные, самодержавно-политические и национально-пси­хологические компоненты.

Взрыв национально-освободительных движений и появление в период первой российской революции мас­сы самостоятельных республик на окраинах, ослабление Центра, формирование на периферии местных элит как самостоятельных политических сил ставили под вопрос само существование Российской империи[ii]. Проведен­ный черносотенными идеологами анализ показывал, что процесс изменения общественно-политической модели Российской империи мог завершиться окончательным крушением единого государства. Согласно их пессими­стическим прогнозам распад многонациональной страны мог проходить по следующей схеме. Старт отделению даст Финляндия, которую, по заявлению «Русского знамени» в июле 1908 г., «...можно уже считать почти безвозвратно отпавшею от центра русского организма…»[iii]За Фин­ляндией последует Кавказ, где «изгонялось все русское», наблюдался высокий уровень террористической активно­сти, направленной не только против представителей им­перской администрации, но и местных жителей русского происхождения[iv]. «Смута растет на Кавказе, кровь вер­ных ТЕБЕ людей льется от руки изменников», — инфор­мировали черносотенцы царя в октябре 1908 г.[v]В пись­ме члена III Государственной Думы от фракции правых А. С. Вязигина, перехваченном в 1908 г. Департаментом полиции, звучала тревога: «…Мусульманская печать гово­рит о необходимости отторгнуть от России Закавказье, а армянские революционеры подготовляют почву для "Ве­ликой Армении"»[vi]. Высокая активность поляков в рево­люционном движении давала основание утверждать, что следующей будет Польша[vii].

После революции 1905—1907 гг. одним из направлений критики оппозиционных партий как либеральных, так и социалистических стала имперская модель национально-государственного устройства России. Централистский, иерархический, унитарный и административный характер функционирования имперской модели противоречил ли­беральным ценностям и рассматривался оппозицией как препятствие на пути успешной реализации планов по со­циальному переустройству России. Имперским властям и правомонархистам пришлось столкнуться не только с окраинным сепаратизмом, но и с попытками отделения собственно коренных русских земель. Чрезмерная оппози­ционная активность депутатов от конкретных территорий в Государственной Думе была признаком сепаратистских устремлений. Наибольшую озабоченность вызывала Си­бирь, куда издавна ссылался неблагонадежный «элемент», а потому большинство выступлений депутатов Госдумы от сибирских регионов «были в духе крайних революцион­ных партий»[viii].

Революционность воспринималась крайне правыми как источник сепаратизма, который мог быть усилен гео­политическими устремлениями отдельных стран: «Мон­гольская хитрость и коварство вступили в союз … с явной изменой и предательством революционных партий». «Не придется ли нам, кроме финского, польского, армянско­го, латышского и прочих сепаратизмов, иметь дело с еще более опасным сибирским сепаратизмом»,— вопрошали они[ix]. Утверждалось, что сепаратизм российских регио­нов инспирировался также и «исконными врагами Рос­сии» — финнами, поляками, евреями, заинтересованны­ми во всемерном ослаблении внутриимперских связей.

Крайне правые понимали, что для борьбы с окраин­ным сепаратизмом необходима ясная и понятная массам программа действий. Работа в этом направлении началась с момента создания первых крайне правых союзов. Уже в ноябре 1905 г. в обращении Русского собрания к избира­телям была обозначена позиция и высказаны общие прин­ципы отношения черной сотни к национальному вопросу, в дальнейшем развитые и дополненные идейными разра­ботками других правых союзов[x]. Анализ общественно-политических взглядов правомонархических организаций по имперскому вопросу показывает, что наиболее тесно их идеологические построения были связаны со взглядами русских консерваторов — охранителей[xi], у которых они заимствовали следующие постулаты: единство и недели­мость национально-государственного устройства Россий­ской империи; первенство русского народа как создателя государства и «собирателя земель»; первенство русского языка; строгая унитарность государственного устройства, единоначалие и твердый порядок как основа существова­ния разноплеменного государства; необходимость борьбы с инородческим сепаратизмом и засильем; право нацио­нальных меньшинств на лимитированную политическую и экономическую свободу[xii]. Самодержавие выступало га­рантом вышеизложенных принципов.

Показателен рост внимания черной сотни к наци­ональному вопросу. Так, если в ноябре 1905 г. в выше­указанном обращении Русского собрания пункт «пле­менные вопросы» идет восьмым, то в платформе Союза русского народа на выборах в IГосударственную Думу, датируемую апрелем 1906 г., — третьим. В наиболее пол­ном и завершенном виде принципы черной сотни по на­циональному вопросу были представлены Союзом рус­ского народа. Состоявшийся в октябре 1906 г. в Киеве III Всероссийский съезд русских людей признал програм­му СРН наиболее целесообразной для всех монархических организаций и рекомендовал всем единомышленным ор­ганизациям ознакомиться с ней и присоединиться[xiii]. Та­ким образом, и в части, касающейся национального во­проса, предложенные СРН идеи были признаны наиболее отвечающими мировоззренческим установкам крайне правых.

Идеи о единстве и неделимости национально-госу­дарственного устройства Российской империи, рассма­тривавшиеся как безусловная политическая ценность, декларировались всеми черносотенными организация­ми. Целостность империи трактовалась ими как не тре­бующая дополнительных доказательств аксиома выжи­вания самодержавного государства и русского народа, о чем свидетельствует отсутствие в архивных фондах доку­ментов, связанных с разработкой данной проблематики. Данная формула занимала первостепенное место в пун­ктах их программ и оставалась неизменной на протяже­нии всего периода существования правомонархических организаций.

Перечислим наиболее важные из них. «Созданное рус­ским народом Русское государство не может быть ни под каким видом делимо и разделяемо на разные автономные области, а должно сохранять все земли, ему принадле­жащие в настоящее время, в полной неприкосновенно­сти», — заявлялось в программе Союза русских рабочих людей[xiv]; «Все же попытки к расчленению России под каким бы то ни было видом не должны быть допускае­мы. Россия едина и неделима», — утверждалось в обра­щении Главной палаты Союза Михаила Архангела от 1 марта 1908 г.[xv]; «Союз русского народа твердо объявляет и всенародно исповедует неделимость Российской империи в ее теперешних границах и постановляет своим священ­ным непреложным долгом всеми силами содействовать тому, чтобы завоеванные кровью предков земли навсегда оставались неотъемлемой частью Русского государства и чтобы все попытки к расчленению России, под каким бы то ни было видом, решительно и безусловно были устраняе­мы», — говорилось в избирательной программе, принятой в сентябре 1906 г. I Всероссийским съездом уполномоченных отделов СРН[xvi]; «Мы будем стремиться к тому, чтобы вели­кая Россия оставалась всегда единою и нераздельною. Мы будем стремиться к недопущению государственного обосо­бления (автономии) окраин: Финляндии, Польши и др.», — заявлялось в совместном обращении Русского собрания, СРН и Партии правового порядка в начале 1907 г.[xvii]

Неизменно в программных документах присутство­вали пункты по конкретной национальной проблемати­ке (польской, финской, армянской и др.). Возбуждение каждого из вышеперечисленных вопросов зависело от политической ситуации в стране или за рубежом и шло в тесной привязке к конкретному событию. Польская про­блема поднималась в связи с Холмским вопросом, обсуж­дением статуса католической церкви или расширением полномочий органов местного самоуправления в Запад­ных губерниях, финская — в связи с заявлявшимися в Государственной Думе депутатами от Финляндии требо­ваниями о предоставлении этой окраине еще большей са­мостоятельности, немецкий вопрос встал на повестку дня с началом IМировой войны. Порожденный первой рус­ской революцией еврейский вопрос никогда не выпадал из поля зрения черносотенных идеологов, выделялся в их программах отдельным пунктом и сохранял актуальность вплоть до краха правомонархического движения.

Серьезное влияние на активность черносотенцев по тем или иным аспектам национальной проблематики оказывала Государственная Дума. Пользуясь выпавшим историческим шансом, представители национальных меньшинств сделали попытку протащить выгодные им законы о федерализации и автономизации страны, что угрожало единству и неделимости империи. «… народ­ности, русским оружием покоренные (обитатели Кавка­за (армяне), Польши и др.)... не желают, как показал уже опыт Государственных Дум … проникнуться чувством Русской государственности и шлют своих представи­телей в Думу не в целях созидательного труда на пользу общего Отечества России, а в целях ослабления таковой как единого государственного целого…», — давал оцен­ку деятельности инородческим депутатам Союз Михаи­ла Архангела[xviii]. Дума стала ареной яростной борьбы по продвижению инородцами выгодных им законопроектов об автономном статусе их территорий с опорой на дум­скую оппозицию. В частности, оценивая альянс польско­го коло с кадетами по Холмскому вопросу, председатель Астраханской народно-монархической партии Н. Н. Тиханович-Савицкий заявлял: «Русскому народу ...не нуж­ны в качестве законодателей люди … отдающие 18 млн русских в Западном крае во власть ничтожной горсточки пришельцев-поляков»[xix].

Кроме того, сам факт представительства в Думе при­давал инородцам решимость более смело отстаивать собственные национальные интересы, что нередко вело к ущемлению положения русского населения на нацио­нальных окраинах. В частности, в Западном крае «...с при­ведением состряпанного графом Витте закона 17 октября 1905 г. в действие католики стали угнетать православных, относиться к ним с глумлением и при каждом удобном случае издеваться над православием»[xx]. Черносотенцев бросала в холодный пот перспектива возможного при­нятия Думой закона о еврейском равноправии и отмене черты оседлости, что казалось им возможным, исходя из их убеждения о подчиненности еврейскому кагалу ино­родческого представительства в Думе вкупе с обладавши­ми депутатскими мандатами «русскими изменниками». Деструктивная активность депутатов от национальных окраин, пользовавшихся поддержкой оппозиционного думского большинства, позволила черносотенцам окре­стить представительный орган государства «еврейско-польско-литовско-эстонско-латышско-армяно-грузино-татарской революционной думой»[xxi].

Свое развитие позиция черной сотни по проблемати­ке конкретных  народов получила на следующих съездах правомонархических организа­ций. IВсероссийский съезд Русского собрания, состо­явшийся в Петербурге 8—12 февраля 1906 г., развил и детализировал принципиальные положения по еврей­скому, финскому и польскому (в том числе по Холмской проблеме) вопросам[xxii]; IIВсероссийский съезд Русских людей, состоявшийся в апреле 1906 г., дополнил подхо­ды по еврейскому, финскому, немецкому и кавказскому вопросам, сформулировал позицию крайне правых по выборам инородцев в Думу и участию в государственном управлении, мерам правовой дискриминации, русской колонизации окраин. Состоявшийся в апреле—мае 1907 г. IV Всероссийский съезд Объединенного русского на­рода в Москве[xxiii]в отдельных постановлениях по «окра­инному вопросу» впервые детально разработал меры воздействия на инородцев (например, наложение штра­фов за неповиновение властям), определил направле­ния политики и стратегические цели в отношении на­циональных меньшинств, предложил организационные мероприятия как, например, создание Всероссийского национального фонда. Монархический съезд в Москве в 1909 г. внес предложения по изменению проекта вероисповедательного закона, мерам спасения русского на­рода посредством возрождения средней и высшей школы, борьбе с пьянством, переселенческому вопросу (русских на окраины), противодействием инородческому заси­лью. Особое внимание было уделено проблеме местного самоуправления в Западых губерниях, выработаны ме­роприятия по нейтрализации полонизма и католической экспансии[xxiv]. Состоявшийся в ноябре—декабре 1911 г. Всероссийский съезд СРН и примыкающих к нему мо­нархических организаций в отдельном постановлении «Об инородцах и жидах» предложил дискриминационные меры по борьбе с еврейским засильем в части, касающей­ся запрета на профессии, а также рассмотрел вопросы ду­ховного и физического спасения русского народа посред­ством усиления роли РПЦ, организации патриотических школ, борьбы с пьянством. О снижении интереса черной сотни к инородческой проблематике накануне мировой войны свидетельствовало отсутствие постановлений по данному вопросу VIВсероссийского съезда русских лю­дей, состоявшегося в февраля 1913 г.

Декларировавшиеся подходы черносотенцев к нацио­нальному аспекту «инородческого вопроса» являлись про­изводной их отношения к проблемам сохранения единства и неделимости Российской империи и первенствующего статуса русской нации. По мнению некоторых исследо­вателей, из-за слабости представленной в программах крайне правых социальной проблематики национальный вопрос должен был затенить этот бросающийся в глаза недостаток[xxv]. По нашему мнению, специфика черносо­тенного подхода состояла в том, что социальные вопросы рассматривались через призму национальных, а разра­ботка национального вопроса шла не за счет, а в тесной связи с социальной проблематикой. Из всех политических партий дореволюционной России только у черносотенцев программа по национальному вопросу была представлена чрезвычайно подробно, затрагивая все сферы жизни обще­ства. Таким образом, постепенно национальный вопрос занимал первостепенное место в их основополагающих и программных документах, материалах периодической пе­чати, листковой и прочей агитационной литературе.

Новый импульс внимания к инородческой проблема­тике, в первую очередь немецкому, украинскому, финско­му и еврейскому вопросам, придала начавшаяся мировая война, вызвавшая активизацию сепаратистов всех мастей, вынашивавших планы создания собственных государств после поражения России. Состоявшееся в Петрограде в ноябре 1915 г. совещание представителей правых партий и организаций, помимо принятия внушительного блока постановлений по вопросам ограничения прав немецко­го и еврейского населения, громко заявило об опасности украинского сепаратизма (т. н. «мазепинства»), охаракте­ризовав его как наиболее опасный вид сепаратизма[xxvi]. Со­вещание уполномоченных правых организаций и правых деятелей в ноябре 1915 г. в Нижнем Новгороде также при­знавало т. н. «украинофильство» явлением крайне угро­жающим, имеющим целью расчленение Руси и создание несуществующей «украинской» народности. Поведение «украинцев» в Галиции при отступлении русских войск приводилось в качестве примера их ярой ненависти к Рос­сии и русскому народу[xxvii].

Совещание представителей правых организаций и правых деятелей в Нижнем Новгороде в ноябре 1915 г. по­мимо уже известных деклараций по борьбе с немецким и еврейским засильем основное усилие сконцентрировало на критике ревизионизма председателя Отечественного союза В. Г. Орлова, выступившего за коренной пересмотр основополагающих положений черной сотни по инород­ческой проблематике в сторону признания равноправия национальных меньшинств[xxviii]. Помимо этого анализ ино­родческого вопроса и меры его решения разрабатывались в ряде отдельных документов черной сотни. В частности, в подготовленной в сентябре 1911 г. докладной записке правых партий на имя премьер-министра В. Н. Коков­цова отражалась оценка ситуации по еврейскому, фин­ляндскому, польскому вопросам, а также предлагались рекомендации по обустройству межнациональных отно­шений в империи[xxix].

Следует отметить, что изначальный посыл черной сот­ни при подходе к национальной проблематике состоял в том, что населявшие Россию народы (кроме евреев) не рассматривались перманентными врагами империи и рус­ского народа. На страницах «Русского знамени» предсе­датель СРН А. И. Дубровин заявлял: «Наша тысячелетняя история красноречиво свидетельствует, что мы никогда не смотрели и не смотрим на другие племена как на веч­ных своих врагов и соперников»[xxx]. Тем не менее, задачи защиты национальной традиции и сохранения империи определили принцип дифференцированного подхода к инородческой проблематике, посредством деления наци­ональных меньшинств на дружественные и враждебные[xxxi]. В контексте правомонархической доктрины дружествен­ность или враждебность национальных меньшинств опре­делялись не этническим происхождением, а их отношени­ем к властям, делу общегосударственного строительства, единству и неделимости империи и революционному дви­жению.

Сохранявшее лояльность устоям традиционного об­щества мусульманское население Поволжья, Сибири, Средней Азии и ряд других были отнесены к разряду дружественных[xxxii]. В категорию враждебных попали «фин­ляндцы, поляки, латыши, армяне…  а также обитатели Кавказа»[xxxiii], создававшие, по мнению правомонархистов, угрозу христианской и национальной традиции посред­ством участия в революционном и национально-осво­бодительном (или сепаратистском, как это понимали черносотенцы) движении, подрыве первенства русского народа, проявлявшихся в формах засилья и закабаления[xxxiv]. В концентрированном виде претензии к враждебным ино­родцам были сформулированы в утвержденной в апреле 1907 г. программе Союза русских рабочих людей[xxxv]. Борьба национальных меньшинств за равноправие рассматрива­лась как покушение на «законные права русских людей» и попытка оттеснить русский народ от подобающего ему места народа-хозяина[xxxvi].

Анализ документов и материалов периодической пе­чати показывает, что правомонархисты в качестве при­оритетных выделяли четыре вопроса, требовавших немед­ленного разрешения: еврейский, польский, финский и кавказский. В частности, давая характеристику этим наро­дам, Русское знамя писало: «Жиды и инородцы, особенно поляки и армяне, — заклятые враги русского православ­ного царя и Русской православной церкви»[xxxvii]. Каждая из этих проблем имела свою специфику, но объединяло, по мнению черносотенцев, их одно: нанесение враждебными инородцами ущерба государственным интересам Россий­ской империи, что проявлялось в следующих формах.